Семь вершин мира. На что пошла украинская альпинистка, чтобы первой покорить самые высокие горы

18 декабря Татьяна Яловчак поднялась на пик Винсон – это самая высокая гора Антарктиды (4892 м). Это далеко не первая вершина, которую удалось покорить целеустремленной украинке из Донбасса, их на счету уже более 30. Винсон – это завершение программы “7 вершин”, в которую входят самые высокие горы мира. Татьяна – первая женщина в истории Украины, которой это удалось, за это ее имя попало в национальную Книгу рекордов.

Татьяна родом из Донецка, в 2014 году она прилетела в Киев и узнала, что вернуться домой уже не сможет. У нее была своя туристическая фирма и квартира, после начала военных действий ей удалось продать недвижимость, а все вырученные деньги она решила потратить на свою мечту – стать первой украинкой, покорившей Эверест. Ей удалось подняться на гору, но на вершину она пришла второй.

После этого она поставила перед собой новую цель — покорить семь самых высоких гор на каждом континенте мира. Для достижения мечты ей понадобился год.

Сейчас Татьяна ненадолго вернулась в Киев между экспедициями с Антарктиды на Чили. Благотворительные вечера, встречи, немного времени с семьей, Новый год, а  потом снова жить в палатке, есть батончики, кашу и каждый день проходить десятки километров до новой вершины.

Она рассказывает, что первый раз ей захотелось в горы в детстве, после просмотра “Кавказской пленницы” и поездок в Крым к бабушке, где она копала картошку. ”Мне вот тогда еще хотелось, но не было возможности. Это все детские мечты нереализованные, и мы их потом начинаем доигрывать. Просто мне надо было прожить все 29 лет, чтобы понять это. Я получила три высших образования, моя компания, покупка дома, квартиры, машины. Потом все это продала. Самое смешное, что это все в Крыму и Донецке, и я сейчас снимаю однокомнатную квартиру и счастлива. Одна минута печали – это 60 секунд радости, которые больше никогда к вам не вернутся”.

Татьяна Яловчак рассказала в интервью ТСН.ua о восхождении на высочайшую вершину мира, пережитых эмоциях.

– Вы только вернулись из Антарктиды. Ваше последнее восхождение было на Винсон. Сколько длилась экспедиция?

– Вообще в Пунта-Аренас я прилетела 3 декабря и вот по 7 декабря мы каждый день ждали погоду. Каждые 6 часов нам говорили летим мы или нет. Мы планировали 3, но улетели 7 числа с Пунта-Аренас на станцию “Глетчер”.

– Самое тяжелое, что произошло с вами за этот период?

– Самое тяжелое – это были те три дня непогоды. Мы поднялись с среднего лагеря на высоту 4 тысячи метров и нам сказали, что будет два дня хорошая погода, поэтому мы взяли еды и вещей ровно на эти два дня, чтобы подняться вверх и спуститься. Но неожиданно начался шторм и мы 3 дня сидели в палатках и не могли выйти, потому что, ты открываешь палатку и на расстояние двух метров ты ничего не видишь. Был ветер 80 м/c. Все наши очень испугались, потому что это было просто нереально. Если палатку бы порвало, мы бы стали свежезамороженными людьми.

В горах встречаешь очень много хороших людей. Эта программа “7 вершин” она вообще уникальная. Там люди все сильные, они с амбициями, они очень многого достигают. И когда я с ними общаюсь, то я от них подпитываюсь. Вот например, наша команда на Винсоне (Антарктида – ред.) была 10+1, то есть 10 мужчин и я одна. И вот один канадец не дошел. Он просто развернулся и ушел. Его не волновало, что экспедиция 50 тысяч долларов стоит. Выглядел он хорошо, не больным, не уставшим. Просто сказал, что не хочет и для него важно само путешествие и не обязательно для это на вершину подниматься. А выглядит он так брутально, накачано, небрито. Для меня еще очень наглядное правила – без осуждений. Потому что, как начинаешь кого-то осуждать, так сам в эту “халепу” и попадешь.

Поэтому наши 10+1 потом в конце сказали, что можно было развернуться, ветер же сильный был, а Яловчак идет, она никуда не развернется. И это слышишь достаточно часто: там женщин немного. Единицы ходят в Антарктиду: холодно, тяжелые условия.

– Это совсем другая обстановка. По сравнению с тем же Эверестом или Килиманджаро. Вы же когда приземлились — то на ледник сразу?

– От него нас забросили на другом самолете, где еще 40 минут лететь. Вот мы в этом хайкемпе на 4000 тысячах просидели три дня и мы не могли даже разговаривать, потому что разговаривать бесполезно. Мы перекрикивали друг друга. Палатку так сильно ветер шатал, неслышно было ничего. Лежишь себе, спать не можешь. Мы летели та Ил-76, а он грузовой – без всякой обшивки, без звукоизоляции, но это были цветочки по сравнению с тем, как в палатке. Но это здорово. Хорошо, что так было, потому что если бы было все солнечно и за два дня мы сходили, я бы не почувствовала настоящей Антарктиды. А здесь ты почувствовал весь колорит. Когда на соседа рядом смотрю, а он в спальнике лежит во всей амуниции. Вдруг сорвет палатку, чтобы был уже одетый. Там до 50 градусов где-то опускается температура, точно.

– А психологическое волнение было? Вы же понимали, что это последняя вершина до закрытия “семерки” или вы не переживали и знали, что и ее покорите?

– Никогда нет 100% уверенности ни перед одной горой. Многие люди недооценивают даже Говерлу, потому что думают, что это легко и просто, но это не так. Гору нужно уважать. Вот кто знал, что будет такой шторм и наши палатки полностью заметет снегом? Поэтому недооценивать гору нельзя. Что я тогда ощущала…у меня было столько сил инвестировано в то, чтобы найти людей, которые в это тяжелое время готовы помочь мне в прославлении Украины и для такого проекта профинансировать это. Я со столькими людьми познакомилась, просила у всех. Вот Институт клеточной терапии — они молодцы большие. Они за продвижение Украины, за популяризацию нашей страны. В общем, я им очень благодарна. Они мне и финансово помогли, и в плане осмотров.

– Эта “семерка” стала ваша целью и мечтой после Эвереста?

– Эта цель для меня была и перед Эверестом. Я не могу сказать, что это было для меня неожиданно. Просто никто не верил, что я поднимусь на Эверест, поэтому я и искала спонсора. Но, к сожалению, не получилось, поэтому я продала квартиру в Донецке и пошла. Я счастлива, что именно так произошло, потому я сейчас выступаю для детей и меня приглашают тренером в компании, чтобы замотивировать людей. Бывает, смотришь на человека, и для тебя это стает толчком. Может, например, кто-то боится в лифт зайти, и тут он подумает: "а человек на 7 вершин поднялся". Важно, чтобы люди ставили перед собой более амбициозные цели и шли к ним, когда ты не знаешь, как ее достичь, а если ты знаешь, то это не цель. А если у тебя даже представления нет, как это сделать – вот это уже круто.

– Вы помните тот момент, когда вам пришла в голову идея покорить “7 вершин”? Это был какой-то щелчок или вы об этом задумались, после восхождения на Эверест?

– Это просто была одна за другой вершина. У меня их уже больше 30, для этого нужен опыт и знания, я благодарна своему тренеру Сереже Ковалеву, с которого все началось. После Эвереста это и было логическое завершение программы "7 вершин". Потому что, люди как правило завершают программу Эверестом, а у меня как-то наоборот вышло.

– Ваш поход по всем "семи вершинам" получился "не по нарастающей". С 2012 года до 2016 года вы покоряли по вершине в год, но именно после Эвереста за 2017-й год вы покорили сразу 4 горы.  Как вообще происходил выбор, когда и на какую гору восходить?

– Это нормальная ситуация. Просто из семерки четыре вершины вышло, а так, если взять за год, то бывало и больше. Просто мне хотелось семерку закрыть и дальше строить планы. Я такой человек, мне останавливаться нельзя, потому что, это словно бежишь-бежишь, а потом резко останавливаешься.

– Вы говорили, что перед подъемом на Эверест специально ничего не читали, не узнавали, но посмотрели одноименный фильм. Он достаточно жесткий. Вас это не напугало?

– Я отношусь к тем людям, которые живут по принципу “думай добре – буде добре”. Зачем мне себя страшить, пугать. Потому что наши страхи нас настигают. Чего ты боишься, то потом и происходит. Думаешь, например: "О, я в таком красивом платье, хоть бы не поставить пятно", и бац, все, готово. Это закон страха. Поэтому, я решила, что мне не надо все знать. Сережа Ковалев, когда я ему сказала, что иду на Эверест и спросила, поведет он меня или нет, ответил: "Таня, ты себя вообще хорошо чувствуешь?!". Но я уже решила. Вот он меня из своих хороших рук передает Саше Абрамову. Они два очень великих, выдающихся путешественника и альпиниста, оба с сильным стержнем. Просто люди с большой буквы. Когда ты с ними рядом находишься, понимаешь, что это тот человек, которому ты доверяешь свою жизнь.

А сам фильм так себе. По факту, все намного сложнее. Он показывал картинку страшную, а на горе… это все-таки 50 дней. Тут еще психологическое состояние должно быть подготовлено. Каждый день ты ходишь, сидишь, лежишь, а мы, городские жители, не адаптированы к такой жизни, мы привыкли, что у нас есть интернет, любимые книги, театр, кино, развлечения, работа, а тут у тебя 50 дней работа моральная и физическая. Очень сложно.

– Как я понимаю, все восхождения на гору плюс минус одинаковые, чем отличался Эверест и что вас больше всего поразило?

– Протяжением времени и тяжело было нести рюкзак с кислородным баллоном выше 8300 метров. Там уже начинается зона смерти, и вещи ты несешь сам, рюкзак весит порядка 7-8 кг, а там это как 70-80 кг. Сложно было очень за один день в 12 часов ночи выйти с высоты 8300, на 8848 я была в 6:45 и потом надо было спуститься мимо лагерей 8300, 7800, 7000 и спуститься в конце на 6400. То есть, 11 часов ты просто идешь сначала вверх, а потом вниз. Когда я спустилась, сняла ботинки вместе с носками и кровью. Потому что, когда идешь постоянно вниз, очень тяжело это на ноги. Тут было преодоление себя, когда тебе тяжело и больно, а ты идешь и делаешь. Это, наверное, можно назвать мазохизмом. Я даже хотела сделать себе татуировку 8848, чтобы смотреть на нее, когда трудно и думать: "Так, подожди, да ты же тут…". Потому что после Эвереста очень много можно добиться. И не верьте никому, когда говорят, что сейчас за такие деньги на Эверест заносят шерпы. Нет, это неправда, туда надо идти самостоятельно. Если ты сядешь на 8300 посидеть и не захочешь дальше идти, то тебя не будет никто просить, потому что ты подписал бумагу, что взял всю ответственность на себя.

У меня был замечательный шерп, он всегда все у меня проверял, пристегнулась я к страховке или нет, он поднимал мне очки и смотрел, поплыла ли я, хорошо ли я себя чувствую. Просто чудесный. На вершине он для меня был моим папой, братом, моей мамой, моим богом, ангелом, всем.

– Сколько в вашей группе было человек?

– Наша группа фантастическая и выдающаяся была, потому что, нас было 27 человек. У нас была съемочная группа Валдиса Пельша, сняли фильм "Ген высоты, или как пройти на Эверест", там все документальные съемки и очень познавательно вышло. Вот из 27 человек – 17 восходители и 10 человек, которые занимались программой. У нас еще так вышло, что это была международная женская экспедиция. Нас поднималось 6 женщин: армянка, болгарка, украинка, россиянка, с Голландии была женщина, шерпа, которая восьмой раз покоряла Эверест, и Людмила Коробешко, она на горе была третий раз.

– Вы говорили, что после восхождений полностью меняются ваши взгляды на жизнь, вкусы, ароматы, взгляды и т.д.?

– Вот после возвращения, у альпинистов это называют пищевая яма. Всегда хочется чего-то съесть. Вообще, постепенно отходишь от гор. Я не могу сказать, что в горах я сильно страдаю от того, что не ем борщ. Вот ко мне сейчас приехала мама, у меня дома вареники, борщ, винегрет. Она у меня шеф-повар и готовит изумительно. И у меня просто такое наслаждение сейчас. Но я в принципе люблю простую еду и ем все.

В горах из еды обязательно – яйца, мясо, крупы. Но, конечно же, я всегда беру с собой сало и хлеб. И я не одна такая, люди, которые ходят, они знают, что самый энергетический продукт – это сало. Даже если взять смалец и намазать немного его на хлеб, у тебя уже, как говорила моя бабушка, есть возможность "кишечку змастити", и все хорошо.

Но, после 7 тысяч метров у тебя вообще пропадает любое желание что-либо съесть, потому что ты идешь на резерве. Вот какой есть у тебя запас в организме, так ты и идешь. Я когда спустилась, сбросила килограмм семь где-то. Там на высоте просто колоссальные затраты, ты понимаешь, что ты не человек, а робот, и просто это делаешь. У нас на Эвересте не дошел один человек – Лиана. К сожалению, она почувствовала сильную боль в спине и на 8500 где-то развернулась.

– Вы все вершины покоряли, которые ставили за цель перед собой?

– Да, тьфу-тьфу-тьфу, да.

– Как вы проходили акклиматизацию? Организм же может абсолютно по-разному приспосабливаться – и тошнота, и рвота, и головные боли могут начаться.

– Это все так по-разному бывает. Я не забуду никогда свое первое восхождение, потому что я не понимала ничего.

– Самое первое это в Перу было, да?

— Да-да, Мачу-Пикчу. Мы тогда прилетели в Куско, а там высота уже 3300, а я никогда не была в горах. Это было утро, новогодняя ночь, и я понимаю, что нам нужно 1 января в 4 утра выходить из отеля. У меня в 12 как началось все сразу. Мне так плохо было, я вся белая, меня трясло, была температура. Нас тогда нужно было хотя бы спустить на 2800, чтобы привыкнуть. Мне там помощник налил эликсир какой-то из коки и говорил, что он меня освежит и мне поможет. Вот он мне его заварил, как зеленый чай и я пила. И вот первые 8 километров пути я как-нибудь прошла. Но ничего. Вот именно тогда я поняла этот кайф, как это преодолевать себя, когда ты не можешь.

Меня часто спрашивают: "Что тебе нравится в горах?" Я говорю: "Преодолевать". Мне нравится, когда тебе так тяжело, а ты взял и сделал.

– Вы азартный человек?

– Наверное, да. Я очень много времени провела в спортивном режиме со своим старшим братом Сашей. Он боксер и я обожала сидеть в зале бокса, смотреть, нюхать этот аромат страсти, победы, разочарований, крови, пота. Как они делают капы, бледнеют, в обморок падают. Нравятся вот мне целеустремленные люди.

– Как брат и мама отреагировали на ваше желание пойти на Эверест?

– Своих надо беречь. Я, когда пошла на Эверест, мама даже не знала. Сейчас она приехала встречать меня, я ей рассказала, она видела по телевизору. Она очень сильно переживала, еще все телевизионные каналы подходили к ней брать интервью, а она скромная такая. Но обо всем знал брат, и он сказал: "Если решила – делай". У нас с ним доверительные отношения.

– Как вы поднимались? Что у вас было в голове, вы делали каждый шаг, когда оставалось 50-100 метров, как вы шли, зная, что уже не первая? Как вы сами себя смотивировали?

– 50 метров это было нетяжело. Было тяжело на 8300, когда я поднялась, знаю, что я уже пролетаю. Если ты расстраиваешься, силы просто тают. А это недопустимо. А я сижу расстраиваюсь. и говорю: "доктор Ларин, у тебя есть успокоительное?".  Он говорит: "А что случилось?". Я ему: "Ну, попробуй угадай. Сейчас я к тебе приду". А "приду" — это громко сказано, палатка в 15 метрах. Но ты идешь полчаса до этой палатки с кислородом. Я к нему прихожу, и он говорит: "Вот, Танюш, держи стакан воды теплой". Я говорю: "Успокоительное мне дай, потому что я сейчас расклеюсь и все". От говорит: "Ну, у нас тут нет такого".

– А не могли вас не пустить подниматься из-за того, что вы себя плохо чувствовали и были в таком тревожном, нервном состоянии?

– Он мог. Поэтому потом, Ларин, на день рождение, в нашем общем чате эверестовцев, написал: "Таня, я очень счастлив знакомству с такой выдающейся женщиной". Потому что он всю эту ситуацию видел, слышал, знал изнутри. Поэтому надо было себя собрать в кучу, это себе было еще одно доказательство, не кому-то, как себя надо вести, аккумулировать.

– Вы говорили, что одно из худших ощущений восхождение, это когда нудно. Что вы делали в эти моменты? Телефон не полистаешь, facebook не посмотришь. Чем вы занимались?

– На горе самой не скучно, потому что с такими людьми скучно быть не может. Все время стараешься общаться, открывать для себя что-то новое. Вот как губка, банально, впитывать в себя все. И это, Валентина, вообще шик, потому что такие истории ты слышишь.

– Брали книги?

– Я брала с собой пару книг, но я не прочитала. В рюкзаке 57 килограмм веса, в палатке же должно быть красиво, у меня лежали книжечки, блокнотики, духи в стекле. Ими не обязательно пользоваться, но это доставляет удовольствие. Надо что-то такое, потому что надо понимать, что ты 50 дней где-то будешь.

– Чем вы занимались, как развлекались?

– У нас был шатер, где стоял бильярд, где стоял теннисный стол. Саша Абрамов в этом плане очень сильный, он говорит, что люди же не будут 40 дней сидеть и думать: "будет погода, не будет погоды? Они должны быть расслабленными". И таким образом нам было, чем заняться. Стояла большая плазма, мы смотрели фильмы. Это в нижнем лагере на 5200.

– На самой верхушке уже такого нет?

– Нет, но оно и не надо. Ты сам с собой можешь побыть. Ты лежишь в палатке, тебе кажется, что тебе нудно, но ты начинаешь себя слушать, что происходит в голове, ты истинного себя немного находишь. Потому что здесь нас всегда что-то отвлекает: "Ой, красивая игрушка. Ой меня позвали. Ой телефон позвонил". А там, когда лежишь: "Так, чего я хочу в принципе на самом деле?".

– Альпинисты в принципе все очень сильные люди и морально, и физически. Но какая для вас была самая сложная вершина из всех, которые вы покоряли?

– Они все очень разные и сложность у всех своя. Вот если Эверест – это 50 дней и 7-10 килограмм за плечами на самой вершине, то Аляска это 18 дней, потому что у нас опять была непогода, это может быть неделя, а у нас было 18 дней. И ты все несешь сам, на санях тащишь, потом в рюкзаке тащишь, поэтому Аляска, я бы сказала, это самая честная гора. Тем более, у нас было спортивное схождение, там вообще по-другому все. Антарктида была сложна и непредсказуема. Когда тебе говорят: "У вас два дня хорошей погоды", по новостям, по всему отследили, но нет. Между прочим, в Антарктиде каждая ошибка погодных условий компании, если они самолет подняли, а потом ну, ошибка, и развернули, это стоит 350 тыс. долларов. А если маленький самолетик – 30 тыс. долларов. Поэтому Антарктида была сложна тем, что внезапные изменения погоды. В горах это часто происходит, но Антарктида, это тот случай, когда ты за 15 минут просто замерзнешь, даже быстрее, и не заметишь даже.

– Многие альпинисты покоряют горы, на которых уже были, но возвращаются несколько раз еще. На какую вершину вы никогда бы не вернулись. Может она скучная, или неинтересная в плане похода для вас?

– Нет, я никогда не говорю никогда.

– То есть на любую вы можете когда-нибудь и вернуться?

– Да, если говорить, какая моя самая любимая, то это Килиманджаро. Я ее обожаю, она такая красивая. Это было стартом, в 120-м году, это была вторая гора в моей жизни, и она первая из 7 вершин. Может поэтому любовь у меня такая к ней. Там 5 климатических поясов. Ты выходишь – тропики, дальше – вороны летают, деревьев мало, дальше – кактусы стоят, диффенбахии всякие, дальше – это красная планета, где красные камни. Дальше, когда уже штормовой лагерь, поднимаешься по вулканическому, дальше у тебя уже снежная шапка лежит. Вообще разная, столько видишь красоты. И мы восхождение сделали 7 марта, а 8 мы были уже на спуске. И мы сидим в хижине, приходят парни и достают цветы, они цветом походи на мимозу, а сами, как хризантемы, поэтому они у меня назывались "хримозики". На них все смотрят, говорят: "Что вы делаете, это национальный парк", а они говорят: "тихо, у наших женщин сегодня 8 марта". А мы три женщины были. Это было так приятно, что я для этих хримозиков сделала колбу из бутылки, разрезала спустилась вниз, сложила в книгу, и когда уже прилетела домой, сделала рамку и эти хримозики у меня на стене. И когда ты приходишь, это такие напоминания, якорь своего рода.

– Вторая горная вершина Земли, К-2. Вы сказали, что…

– Нет, никогда, не хочу. Очень-очень высокая, даже самая заядлая альпинистка не хочет. Нет смысла идти на К-2, чтобы кому-то что-то доказать.

Мне уже сделали предложение: на Эверест без кислорода сходить. Зачем? Это вечный вопрос и спор. В фейсбуке был момент обсуждения, в моем чате, Яловчак, вы неспортивно поднялись на Эверест. Я говорю, тогда Сережа Ковалев, Саша Абрамов, Виктор Бабук – они все не спортсмены, а это мировой значимости имена. Они, говорю не спортсмены, потому что они тоже с кислородом. Ну и тут люди увидели, что я их отметила, и они говорит: "Слушайте, вы опять начинаете? Ну блин, вы там просто на диванах лежите, встаньте, хотя бы просто в парке пройдитесь. Это все равно, что вы сейчас обсуждаете "давайте дайвингом заниматься без баллона, давайте прыгать без парашюта, потому что это все неспортивно". Поэтому без кислорода на Эверест – это большая глупость. Из 258 людей, оставшихся там, 148 – это безкислородники, это статистика, которую я знаю, может, она изменилась.  Это человек сам себе подписывает. Процент очень. Саша, когда рассказывал, как он видел людей без кислорода, это ужасное зрелище: впалые глаза, острый нос, это уже полутруп. Я когда спустилась, я с кислородом ходила, у меня забывчивость. К примеру, приходила в ресторан и забывала слова. Ты сам факт знаешь, процесс знаешь, а говорю: "дайте мне то, чем едят". Я забывала слово ложка, и сначала это казалось забавным. Отмирают клетки мозга. Без кислорода очень быстро наступает гипоксия. И даже с кислородным баллоном, тебе его все равно мало. У тебя на 66% организм не дополучает кислород.

– Мозг буквально начинает умирать.

– Буквально. А если 15 минут без кислорода, то наступает гипоксия мозга и до свидания.

– Вашей целью был Эверест. Потом – закрыть программу “семь вершин”. Что дальше? Вам не хочется просто остановиться и отдохнуть?

– Я в январе вот уже стартую на вулкан семитысячник Охос-дель-Саладо, в Чили. Это не так, что вот я семерку закрыла и все, нет. После 7 вершин, люди часто перестают куда-либо ходить.

– То есть, дома сидеть вы не собираетесь?

– Не хочу сидеть дома. А смысл дома сидеть? Вот меня часто спрашивают “А детей когда рождать?”. Дети – это наши учителя и они нас всегда чему-то учат. Мне как-то сказала подруга, что может, я настолько самодостаточна, что мне это…не знаю, когда будут тогда и будут. Ребенка родить – это очень здорово, но для меня это еще больший героизм, чем зайти на Эверест, и это намного больше ответственности и возможно я еще боюсь, если откровенно говоря. Мне страшно.

– Перед нашей встречей вы сидели со своим молодым человеком, да?

– Да

– И он вас отпускает на такие тяжелые испытания?

– Я скажу больше, он меня поддерживает. Когда я сказала, что иду на Эверест, он сказал мне: "Классная идея. Я в тебе уверен". Для меня очень приятно было, когда я спустилась (с Эвереста — ред.), он мне позвонил и сказал:" Самый большой подарок для меня, что ты спустилась живой. Спасибо тебе". Вот такие фразы остаются навсегда в голове. Он очень талантливый человек, амбициозная, умная и вот такая поддержка от него исходит. Это не только моя заслуга. По большому счету, мы сделали это вместе.