«Обиженые. Беларусь» — ответ драматурга Андрея Курейчика на боль своей страны

Андрей Курейчик, белорусский киносценарист, драматург, режиссёр, публицист, на фестивале «Мельпомена Таврии».

Белорусский драматург Андрей Курейчик на фестивале «Мельпомена Таврии» третий год подряд знакомит со своим исследованием внутренних обид трех народов.

Первая часть трилогии, «Обиженные. Россия», вылилась в спектакль, который вошел в репертуар нашего театра, вторая часть, «Обиженные. Украина», пока так и не получила сценического воплощения в Херсоне, хотя на прошлогоднем фестивале была представлена. Пьеса «Обиженные. Беларусь», которая завершает трилогию, была закончена за несколько дней до фестиваля буквально по горячим следам и заставила плакать многих, кто пришел на читку. Материал написан на основе последних событий в стране и базируется на фактах, словах очевидцев, материалах из соцсетей. В скором времени херсонцы смогут увидеть и полноценный спектакль в постановке Сергея Павлюка — премьера планируется на конец сентября.

«Мне кажется, в истории каждой страны есть момент, когда невозможно быть равнодушным, вы это переживали, теперь переживаем мы, и иногда методами искусства просто пытаемся рассказать о трагедии. Цена вопроса — жизни людей, свобода людей, страдания людей, в Беларуси», — говорит драматург и признается, что для него эта часть трилогии самая болезненная. Об этой боли, о взгляде на события в Беларуси изнутри и шел разговор с белорусским драматургом Андреем Курейчиком.

— События в Беларуси как-то повлияли на ваш взгляд на события в Украине?

— Я приезжал, я все время работал с украинскими театрами, 13 лет подряд езжу на «Мельпомену», и в Киеве бываю каждый год по нескольку раз, поэтому у меня взгляд был, один, и он остается и по отношению к Беларуси, и к Украине, и ко всем другим странам. Да, иногда мы  ошибаемся в выборе нашей власти, и потом не знаем, что с этим делать. Некоторые люди слишком любят власть и настолько к ней прикипают, что потом перестают кого бы то ни было слушать. Украинцы не дали таким властолюбивым людям остаться у власти слишком долго — настолько, чтобы это приобрело характер того, что сейчас происходит в Беларуси. Президент Лукашенко очевидно проиграл выборы — это все знают и видят — и теперь, как сказала наш нобелевский лауреат Светлана Алексиевич, «один человек терроризирует народ». Мы как люди искусства пытаемся на это реагировать — через пьесы, через песни, своим участием в протесте. У меня вызывает чувство глубокой боли то количество насилия, которое сейчас происходит в Беларуси — невероятное, беспрецедентное. «Обиженные. Беларусь» — это ответ на ту боль, которую я лично испытываю.

Фото Херсонского областного академического музыкально-драматического театр им. Н. Кулиша

— С написанием последней части вы как подгадали под события…

— Никто не знал еще месяц назад, что так будет, и вообще, что будет — настолько быстро развиваются сейчас события в нашей стране. Я хотел написать про какие-то скрытые, глубинные обиды, если мы говорим об обидах людей. А тут оно все как-то вышло наружу. То, о чем не принято было говорить у белорусов, например, о власти, о политике, — сейчас на слуху, за этот месяц страна абсолютно политизирована, все пытаются говорить правду как умеют. Но обиды и травмы остались те же.

— Вы предлагаете какие-то варианты выхода из ситуации?

— Мы, деятели культуры прежде всего, во главе с Алексиевич, создали координационный совет, чтобы организовать диалог между двумя полюсами — между Лукашенко, который не хочет уходить с поста Президента, и между Светланой Тихановской, которая выиграла эти выборы. Мы хотели вести диалог, чтобы не пулями и гранатами решалась проблема, чтобы стороны к чему-то пришли. Вместо этого на нас начались гонения, репрессии, несколько человек арестовали, из последних — это Мария Колесникова, которая на границе попыталась не допустить своей депортации, порвала паспорт, а в ответ ее просто арестовали. Но мы пытаемся, мы верим, что Беларусь — это страна очень мирная, и всегда старались какими-то мирными средствами разрешить проблемы. И белорусы точно не погромщики, не бандиты, не занимаются эскалацией насилия — это насилие идет, к сожалению, от тех людей, которые вообще должны нас защищать.

— А вы действительно верите, что возможен такой диалог?

— Я знаю, что во власти есть и нормальные люди, просто конкретно Лукашенко боится, что его посадят за все то, что в стране происходило, он держится за власть. Но если диалога не будет, это будет худший вариант для них всех. Это приведет к тому, что народ их сметет и вспомнит все преступления, которые они творили. Внутри страны настолько болит эта рана, белорусы настолько устали жить под этими плетьми, что они просто хотят глотнуть воздуха, потому что они уже задохнулись в этой «колхозной» системе, которую он (Лукашенко) построил напоказ вовне, а внутри она оказалась абсолютно гнилой и нежизнеспособной. Поэтому белорусы думают сейчас о том, как завершить насилие, бесконечное насилие, которое творится в Минске.

— «Глоток воздуха», но экономисты утверждают, что кто бы ни пришел во власть, будет плохо. Достаточно ли белорусам «глотка воздуха» или же они захотят вернуться назад?

— Нет, назад они не захотят, потому что «назад» было нехорошо.

— Но в Украине многим Беларусь представлялась воплощением рая на земле.

— Да, я понимаю, это внешнеполитическая картинка, всю эту мифологию, которую довольно искусно создавали, я хорошо слышу. В Беларуси же нет ни одного независимого телеканала. Ни одного. Все каналы государственные, пропагандистские. У нас нет ни одной радиостанции независимой. Очень удобно было создавать миф, потому что по этим каналам, как и в советское время, с утра до вечера показывали довольных доярок, счастливых пенсионеров, которые на самом деле получают три копейки, а, как актеры, прекрасно показывали: мы любим президента и можем купить черную икру. Это все пропаганда, и она такими волнами распространилась, и в Украине идет канал «Беларусь 24» — пропагандистский канал для внешнего пользования. Когда нет альтернативных точек зрения и способов донести правду, естественно, казалось, что система такая. В последние годы, когда появился интернет,   и люди отстроили хоть какую-то возможность альтернативно рассказывать, что происходит, выяснилось, что это все — ширма.

— Ваши герои говорят на русском — потому что белорусского языка в Беларуси фактически нет?

Есть в пьесе белорусские слова, но я не писал много, потому что понимал — презентовать будут артисты, которые не знают языка. Но белорусского языка в стране действительно мало, его мало потому, что Лукашенко уничтожил самое важное для развития языка — систему образования. Когда я учился, в начале 1990-х, мы имели каждый день уроки белорусского языка в школе. Каждый день — язык или литература. Сейчас это во многих школах факультатив, и дети язык не учат. Где-то с 1997-98 белорусский язык начали убирать из образования, соответственно, нынешнее поколение белорусов плохо знает белорусский язык — его знают литераторы, интеллигенция, театралы, кинематографисты, довольно много знает преподавателей, но дети знают плохо.

— Будет ли пьеса поставлена в Беларуси?

— Сейчас это невозможно. Очень жесткая цензура на телевидении, в театре, везде. Но надеюсь, что революция победит, и мы первым делом ее поставим в Беларуси. А сейчас свободная украинская сцена дала такую возможность, первая постановка будет здесь, в Херсоне, есть уже договоренности в Польше, Великобритании, в Америке в России.

— Кстати, какова реакция на происходящее ваших коллег из России?

— Абсолютное большинство поддерживает, потому что они понимают, что следующим шагом вся эта проблематика возникнет у них. А в России это может быть еще большее насилие и большее противостояние.

— Сейчас Светлану Алексиевич охраняют послы. Планируете ли Вы возвращаться в Беларусь или останетесь вне ее пределов?

— Я не знаю. Про самое ближайшее будущее: у меня есть еще дела творческие в Киеве, и я вернусь еще в Херсон на премьеру, я считаю, что это очень важно. И, может быть, будет попытка запустить этот спектакль с гастролями в Европу, в мир. Дальше будем смотреть. Я очень хочу вернуться, потому что у меня дети там, я очень скучаю. На фестиваль-то я приезжаю всегда, в этот раз приехал чуть-чуть раньше. Мы с Сергеем Павлюком договорились, что будет такая пьеса, я ее дописывал, мы ее обсуждали, были репетиции, до этого на ГогольФесте показали фрагмент. Творческий процесс был договорен давно. Но вот что будет после фестиваля — пока не могу сказать.