Покажут все. Александр Ройтбурд: «Посетителей будут водить по залам знаток Борис Бурда или писатель Борис Херсонский»

Интервью с директором Одесского художественного музея о том, как сделать государственный музей современным и интересным, а также о выставке соцреализма "Эксгумация".

Важный тренд последних лет в украинской культуре — приход в столичные музеи и культурные центры менеджеров новой формации (достаточно вспомнить примеры "Мыстецького арсенала", "Довженко-Центра" или музея им. Ханенко). Но не Киевом единым, как говорится. Когда в прошлом году известный украинский художник Александр Ройтбурд решил участвовать в конкурсе на должность директора Одесского художественного музея (ОХМ), у многих это вызвало удивление. Конкурс превратился в настоящий сериал — несмотря на противодействие со стороны некоторых местных политиков, Ройтбурд получил поддержку культурного сообщества, одесситов и возглавил музей.

ОХМ достался новому директору в плачевном состоянии: здание давно требовало капремонта, крыша текла, осенью и зимой воду в залах собирали вёдрами. Экспозиция и выставочная политика музея также нуждались в обновлении.

За неполный год работы Александру Ройтбурду удалось перезапустить работу музея по всем направлениям: от выставок и событий до реставрационных работ и расширения выставочных площадей. Но главное — музей ожил, в него, наконец, пришёл зритель.  Фокусу Александр Ройтбурд рассказал о том, что нужно, чтобы вдохнуть в музей новую жизнь.

Музейная коллекция

2018 год стал для Одесского художественного музея годом перемен и обновлений. Что главное, на твой взгляд, удалось сделать за это время?

— Главное то, что в музей пришли люди. Причём наша аудитория стала заметно моложе и разно­образнее. Если раньше к нам ходили в основном пенсионеры и студенты художественного училища, то сегодня это и молодёжь, и интеллигенция, и студенты разных вузов, и хипстеры — одним словом, люди, которым небезразлично, что происходит в Одессе. То есть у музея появилась аудитория. В разы выросла посещаемость и количество продаваемых билетов.

Мы занялись приведением музея в порядок. Сделать предстоит ещё очень много. Если честно, институция в ужасном состоянии. Иногда, особенно в служебных помещениях, есть чувство, что ты зашёл не в музей, а в заводскую бытовку. Но мы понемногу все приводим в норму.

"Если говорить о выставочной политике музея, то мы будем показывать всё — от классики до контркультуры"

Один из наболевших для музея вопросов — реконструкция здания. Есть ли в планах капремонт или просто ремонтные работы?

— Вопрос с реконструкцией пока завис, потому что компания, которой ещё до моего прихода в музей заказали проектно-сметную документацию, обанкротилась. Сегодня управление имущественных дел одесского облсовета не может самостоятельно разорвать этот договор. Дело в суде. Нам придётся ждать либо его решения, либо истечения срока действия договора (это почти два года). Пока вопрос не решится, никаких бюджетных денег на реконструкцию мы не получим. Остаётся искать частные средства.

О какой сумме идёт речь?

— Если говорить о реконструкции здания в том виде, в каком оно функционирует сегодня, это около 2 млн грн. Если в формате, который предполагает переоснащение музея и приведение его к международным стандартам (в частности, установку системы климат-контроля), — эти проектные работы стоят порядка 5 млн грн.

Конечно, у нас есть и более стратегические планы. Например, построить на территории музея новый депозитарий. Но это в будущем. Пока у нас всё, от хозяйственных построек до залов с росписью, имеет абсолютно одинаковый охранный статус. Это памятник национального значения, хотя объекты представляют разную культурную и художественную ценность.

Но есть и положительные моменты. Например, коллекционер Тарас Максимюк предложил нам свою коллекцию украинистики, в которой около 3000 единиц хранения. Единственное условие — выделение отдельного помещения под будущий центр украинистики, который бы носил название "Тарасов дом". Сегодня речь идёт о выделении помещения в исторической части города. Это даст нам возможность показать интересную коллекцию и решить проблему с экспозиционными площадями, потому что нам негде показывать украинское народное и декоративно-прикладное искусство. Надеюсь, в ближайшее время этот вопрос будет решён.

Моя глобальная мечта — превращение ОХМ в полноценный музейный комплекс и появление у нас музея современного искусства.

Ты говорил в интервью, что многие работы в собрании ОХМ нуждаются в реставрации. Удаётся ли постепенно решать этот вопрос?

— Да, мы уже отреставрировали несколько работ — это произведение Константина Маковского "Ромео и Джульетта" (восстановленное за счёт благотворительной помощи семьи Александра Крылова), и "Гуцульская пара" Татьяны Яблонской и потрясающее полотно Бориса Яковлева "Мясо". Сейчас запускается в реставрацию ещё одна работа. 

Тут надо понимать, что в музее на протяжении 20 лет не было реставратора. Мы работаем в этом направлении, поскольку у нас действительно достаточно полотен, нуждающихся в восстановлении.

Детали экспозиции.  Одна из работ, представленных на выставке "Эксгумация", — полотно "Мясо" Бориса Яковлева

Стратегия диалога

С твоим приходом в музее забурлила выставочная жизнь. Амплитуда впечатляет: от выставки Влады Ралко до проекта стрит-арта. Какова сегодня выставочная стратегия музея? Как вы выбираете проекты?

— Всё верно, выставок у нас было даже больше: мы показывали и выставку фарфора, и персональный проект Владимира Наумца. Но абсолютным хитом была выставка "Спецфонд". Её логическим продолжением стала "Эксгумация", на которой представлено искусство соцреализма из коллекции музея.

Если говорить о выставочной политике музея, то мы будем показывать всё — от классики до контркультуры. Поднимем новые пласты из музейных запасников. Планируем показывать одесское искусство и привозить в Одессу всё интересное.

О чём ОХМ сегодня хочет говорить со своей аудиторией?

— Наша аудитория очень разная. Поэтому и говорить мы с ней пытаемся о разных вещах: достаточно посмотреть список лекционной программы, чтобы понять, насколько разнообразные темы мы затрагиваем.

Экспериментируем и с форматами: ввели в музее жанр авторской экскурсии. Это когда посетителей по залам водят не экскурсоводы, а, например, звезда "Что? Где? Когда?" Борис Бурда или писатель Борис Херсонский, а лекцию читает экономист Юрий Маслов или ресторатор и архитектор Дмитрий Сикорский и т. д. Одним словом, мы стараемся размыкать круг рутинной музейной экспозиционно-лекционной деятельности и вносить в него новые краски и форматы.

Эксгумируя соцреализм

До конца февраля в музее проходит выставка "Эксгумация". Что зрителю надо знать о ней, кроме того, что это искусство соцреализма?

— Этот проект, по сути, продолжение выставки "Спецфонд", зафиксировавшей точку, на которой украинское искусство было зачищено в конце 1930-х от всего, что не укладывалось в официальную советскую идеологическую и эстетическую парадигму.

"Наша аудитория очень разная, поэтому и говорить мы с ней пытаемся о разных вещах"

Зачищено от всего национального и от любых проявлений художественного поиска. Вместо этого был навязан некий эталон, корни которого лежат в передвижнической тематической картине, но откуда была выхолощена сама критическая суть передвижничества. Вместо критики реальных общественных язв соцреализм предлагал некий абстрактный идеал, утопию. Был создан культ вождей. После Второй мировой войны и смерти Сталина это выродилось в мелкое бытописательство, так называемое мелкотемье. И в нём начали зреть будущие элементы обновления советского искусства. Оно произошло на рубеже 1950-х, это был так называемый суровый стиль. Именно ему посвящён наш следующий проект "Суровые и стильные".

В "Эксгумации" вы не романтизируете советский период (как это сейчас иногда происходит в выставочных проектах), а рассказываете историю его искусства "без купюр".

— Да, мы препарируем это искусство. Демонстрируем как шедевры, так и халтуру. Показываем и художников на пороге слома, и период вырождения, и ростки выхода из соцреализма.

В экспозиции есть "зал вождей": мы задрапировали его чёрной тканью, точечно высветив отдельные работы. Посреди зала — стилизованные под советские трибуны стойки с парными скульптурами: Маркс – Энгельс и Ленин – Сталин. На стенах также советские вожди. В частности, замечательный портрет Сталина работы Бродского 1926 года, когда Сталин ещё не был богом. Бродский как гиперреалист запечатлел сухорукость будущего вождя. После этого Сталина больше никто не изображал с сухой рукой: на всех поздних парадных портретах у товарища Сталина идеальные руки.

Некоторые работы на выставке — в полуразрушенном состоянии. Но кое-что мы реставрировали, например, гениальную картину Бориса Яковлева "Мясо". Теперь она так и просится в экспозицию.

"Эксгумация" продолжает историю, начатую выставкой "Спецфонд". Означает ли это, что одной из своих задач музей видит работу со слепыми пятнами и непростыми темами в истории искусства?

— Конечно. Но, кроме тем, которые поднимают "Спецфонд", "Эксгумация" и будущие "Суровые и стильные", мы готовим и выставки более ранних периодов.

О планах, задачах и новых выставках

Какие выставки запланированы в музее на ближайшие месяцы?

— Проект "Суровые и стильные" откроется ориентировочно в марте. Мы покажем образцы одесского, киевского и даже московского сурового стиля. У нас есть работы, которые застряли в запасниках, а они при этом знаковые для украинского стиля: например, картина Михаила Антончика "Мои учителя Елева и Петрицкий". Это большой полноростовой портрет, где автор воссоздаёт стилистику портретов Анатоля Петрицкого, но уже помноженную на суровый стиль.

В марте в Одесском художественном музее откроется выставка "Суровые и стильные"

На весну у нас запланирован персональный проект Владимира Будникова. Хотим показывать и одесситов. Например, у классика одесского андеграунда Валерия Басанца за всю жизнь не было ни одной персональной выставки. Как и у представителя известной одесской художественной династии Василия Рябченко. Конечно, это нужно исправить.

Я также мечтаю о выставке портретов из наших запасников, может получиться очень интересный проект.

Пополняется ли сейчас музейное собрание?

— Слава богу, да, потому что нам дарят работы. За последний год свои произведения нам подарили Влада Ралко, Пётр Старух, Михаил Рева, Анатолий Ганькевич, Игорь Гусев, Василий и Степан Рябченко, Лариса Звездочётова, Порфирий Федорин и др. Бизнесмен Эдуард Хачатрян подарил музею три прекрасные работы Валерия Гегамяна, а Алексей Суханов — произведения Александра Ануфриева. Вдова Олега Соколова передала нам несколько его произведений. Я также подарил несколько работ одесских нонконформистов из своей коллекции. Теперь наш главный хранитель в ужасе, потому что наши запасники забиты: работы негде хранить.

Как известно, в начале твоего директорства ваша работа осложнялась противодействием некоторых депутатов одесского облсовета. Сегодня это в прошлом?

— Противодействие со стороны конкретных депутатов облсовета никуда не делось, оно продолжается.

Какие задачи, связанные с музеем, сейчас важнее всего решить?

— У меня, если честно, пропадает дар речи, когда я думаю, какие задачи нам ещё предстоит решить. Например, мы хотим соединить пребывающую сейчас в нерабочем состоянии галерею музея "Жёлтые великаны", куда есть отдельный вход со двора, с пространством музейного грота. Галерея может стать его естественным продолжением, публичным пространством, где мы будем проводить различные активности.

Что для этого нужно?

— Деньги. Поэтому в следующем году мы планируем запустить программу краудфандинга, а также "Клуб Маразли" — клуб друзей музея с доступным вступительным взносом.

Также я надеюсь, что нам удастся получить новое помещение и сдвинуть в мёртвой точки вопрос реконструкции музея.

Задач много. Сделанное нами с командой за прошлый год — это 10% от моих ожиданий. Конечно, я надеялся, что произойдёт чудо и нам удастся осуществить больше. Чудо происходит, но небольшими порциями, шаг за шагом.