ДВЕ ИДЕНТИЧНОСТИ — ОДНА СТИГМА

За 30 лет мы построили страну, в которой дискомфортно чувствуют себя граждане, идетификують себя и как культурные украиноязычные националисты и как культурные русскоязычные космополиты.

Об этом на своей странице в Фейсбуке написал юрист-международник Геннадий Друзенко, который является основателем и руководителем Первого добровольческого мобильного госпиталя им. Николая Пирогова.

«В современной Украине дискомфортно обоим. Обе сообщества чувствуют себя несправедливо стигматизированных. И в этом корень проблемы.

За 30 лет мы так и не договорились, кого считать украинцем. Или мы берем за образец эллинскую модель, когда гражданство зависело от крови и языка (гражданином греческого полиса можно было только родиться — им нельзя было стать) или римский подход, когда римским гражданином (Civis Romanus) мог стать этнический еврей и правоверный иудей Шауль с Тарса, который вошел в историю как Апостол Павел, и написал все свои знаменитые послания к раннехристианским общинам на греческом языке. Евгений Маланюк заметил, что политическая мудрость древнего Рима, который возглавлял мировую империю, заключалась в том, что он никогда не «романизировал» своих колоний.

Чтобы понять трагедию двух идентичностей современной Украины, следует копать вглубь на века. Потому что эти идентичности не о языке — они о мироощущении и масштабе амбиций. Они о национальном партикуляризме и имперской универсальности. И последняя — это не «московское искушение», а наследие Византии, на которой вырастала и училась древняя Русь. В основе этого имперского универсализма лежали этический космополитизм стоиков и христианская вера, во Христе «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос».

По иронии судьбы именно украинские интеллектуалы философски и идеологически оформили трансформацию Московии в Российскую империю. Российская империя была бы невозможна без украинцев, как Британская — без шотландцев. И мы точно не были в ней колонией. Украинская элита 17 века сознательно выбрала союз с московским царем, надеясь через свое культурное превосходство заставить работать московскую мощь на украинские интересы: прежде всего избежать польской ассимиляции и колонизировать «Дикое поле».

Просто процитирую Оксану Забужко, которую трудно заподозрить в москвофильстве:

«... очень интересны те украинцы, которых Шевченко назвал, «дяди отечества чужого», которые в XVIII веке сделали Россию мировой империей! Кто был архитектором не только побед императрицы Екатерины на Османском фронте, но и раздела Польши? Граф наш Безбородко, Илья Андреевич.»

Но Безбородко лишь продолжил в геополитике то, что киевлянин и выпускник Могилянки Феофан Прокопович сделал в сфере имперской идеологии. Историк Владимир Володько пишет, что «Феофан становится настоящим идеологом императорской власти. Не было такой инициативы Петра, которую Прокопович не сумел бы оправдать в своих произведениях и проповедях«. И таким проккоповичам и Безбородко, «дядям империи чужой» (перефразируя Шевченко) несть числа …

Всех обид, которые причинила украинцам Россия, а позже советская империя, мы должны признать, что были ее соавторами. Наверное цена за использование империи в собственных целях (а только в Российской империи украинцы устранили извечную угрозу «Дикого поля» и только в советской империи окончательно закрыли «польский вопрос«) была большой и возможно порой даже неприемлемой. Но это не дает нам права просто взять и отмежеваться от общего наследия. Утверждать, что мы — порабощенная нация, которую завоевали и веками уничтожали «коварные москали» как английские колонисты уничтожали индейцев. В колониях не строят «Южмаш» и «Антонов», не работают КПИ и ХФТИ — один из мировых центров ядерной физики, не создают первую в континентальной Европе ЭВМ, не появляются клиники Амосова и Шалимова.

Имперская составляющая украинской идентичности — это не про Россию, это о масштабе амбиций и желаний. Отвергая ее как чужую и враждебную, мы начинаем выпускать на Южмаше троллейбусы вместо ракет, гордимся «Мечтой» и «Русланом», которые в Украине никогда не собрали и из одного из мировых технологических лидеров превращаемся в «аграрную супердержаву», которая поставляет в мир людей, зерно и железную руду …

Чтобы конкурировать с «русским миром», чтобы оказать ему эффективное сопротивление, чтобы конкурировать за свое место под солнцем в этом жесткими мире, мы должны найти достойное место в украинском проекте для «Украинских имперцев», которые веками реализовывались в чужой империи. Реализовывались прежде всего потому, что альтернативой советскому космосу были украинские укрытия. В которых можно было героически умереть, но ни единого шанса — взлететь в небо.

Пока мы будем конструировать украинскую идентичность как «одномерную реальность», в которой может победить или этнокультурный (нация = культура = государство) или имперско-космополитический ( «какая разница») проект, мы обречены быть «царством, что разделилось в себе» и тратить уйму сил и энергии на взаимопобеждение, взаимные обвинения и ксенофобию. Перед лицом мощного и коварного врага мы не можем позволить себе такую ​​роскошь. Иначе мы проиграем.

Путин сознательно врет. Русский мир завершается не там, где не говорят на русском. Он заканчивается там, где начинается свобода. Где уважают человеческое достоинство. Где уважают право на инаковость. Где государство существует для человека, а не человек для государства. Путинская орда заканчивается там, где начинается настоящая Res Publica.

Чтобы победить в войне с ордой, мы должны победить «русский мир» в себе — систему,  что стигматизирует нас и натравливает нас друг на друга: украинцев и русскоязычных, националистов и универсалистов, либералов и адептов «сильной руки».

Мы все заложники этой системы, которая меняет флаги, но не изменяет свои бесчеловечной сущности: divide et impera (разделяй и властвуй).

Как говорил великий Мандела, что после 27 лет за решеткой имел все основания мстить белым за свои личные обиды и несправедливости своего народа, «освободительная борьба — это не битва против какой-то одной группы или расы, а борьба против репрессивной системы. При каждой возможности я повторял , что все южноафриканцы должны теперь объединиться, взяться за руки и сказать: мы — одна страна, одна нация, один народ и вместе идем в будущее«.