Европа 30-х годов отреагировала на факты Голодомора равнодушно, а то и враждебно

Знали ли о Голодоморе 1932-33-х годов в Западной Украине, как пытались остановить трагедию Приднепровья украинские патриоты, и как на циничное уничтожение людей реагировала Европа – об этом корреспондент Укринформа расспросил у директора института политологии Прикарпатского национального университета имени Василия Стефаника, доктора исторических наук, профессора Николая Кугутяка накануне Дня памяти жертв голодоморов.

— Знаю, еще в 1994 году вы издали книгу «Голодомор 1933-го и Западная Украина». Достаточно ли было тогда исторических документов для ее написания? Ведь украинский парламент только в 2003 году назвал Голодомором то, что творилось тогда на восточной Украине, а признал на официальном уровне аж в 2006-ом.

— Это не было секретом и в 92-ом. Другое дело, оно не было еще узаконено. А меня заинтересовало, как Голодомор, которого не было на Западной Украине, повлиял на эту территорию страны. Тогда я был приятно удивлен, ведь те события невероятно изменили здесь политическую ситуацию. Голодомор является составляющей того, что усилило национализм в Западной Украине. Да. И Голодомор, и расстрелы, и террор, которые осуществлялись там, здесь подталкивали радикальные силы к действиям. Вот почему в конце 20-х и начале 30-х годов вся молодежь потянулась здесь в ОУН (Организация украинских националистов – авт .).

Представьте себе Голодомор – катастрофа, которой не знал мир, абсолютное зло и полюс негатива. Впрочем, все те руководители московского большевизма остались безнаказанными. Если евреи смогли судить в Нюрнберге фашистских приспешников, то здесь этого не произошло. Зло не наказано и не названо, и от этого оно еще страшнее. Этих сталиных, кагановичей, молотовых, чубарей, постишевых и других никто не наказал.

Когда в 32-33 годах произошла эта катастрофа (Голодомор – авт. ), родители молодых радикалов, которые не были в ОУН, пытались либерально-парламентскими методами решать эти проблемы. Но это им не удалось. Польша диктовала здесь достаточно жесткие условия. Поэтому вполне понятно, что молодежь, глядя на опыт родителей, прибегла к другим методам. Были ли они хорошие или не совсем – все это оценят потом. А пока западноукраинскую общественность те события подтолкнули к созданию новых партий – или католических правых, или радикальных националистических. Это перегрупувало все силы, потому что до тех событий здесь были так называемые советскофильские, просоветские взгляды. С началом Голодомора ситуация резко меняется. Встал вопрос о физическом существовании украинского народа, а его тогда цинично положили в могилу.

— Вы называете Голодомор «трагедией Приднепровья». На Западной Украине этого не было только потому, что здесь был другой режим?

— Да, другой режим. Польша не пошла по пути социальных экспериментов, а потому коллективизации на Западной Украине тогда не было.

— Но есть свидетельства историков, что в 30-х годах на Западной Украине тоже было обеднение, из-за которого исчезали целые села. Это правда?

— Я не говорю, что здесь был курорт. Но ни в какое сравнение с тем, что было на востоке Украины, это не идет. Никакого захвата колхозами, коллективизмом здесь никогда не было. В общем, психологический тип украинского селянина – это индивидуалист, ментальность, которая присуща Европе. Они и мы – индивидуалисты. Всякое коллективное – не для украинского селянина. — Из-за этого эти методы были неприемлемы для Украины, для ее хозяйственного уклада. Другой вопрос – кооперативы. Они развивались успешно. Уже в 30-х годах украинская кооперация начала вытеснять польскую, из-за чего та пошла в наступление.

— Коллективизация на Приднепровье была единственной причиной Голодомора?

— Формально, это было так. Если говорить о советской версии трактовки тех событий, то для отсталой страны крайне необходимой была индустриализация, чтобы купить за границей необходимую технику, технологии. Поскольку вроде как надвигалась война, правда никто не знал, когда и как это будет, надо было развиваться быстрыми темпами. А коллективизация должна была стать источником необходимого ресурса. В конечном итоге, власть якобы была вынуждена забирать все у сельского хозяйства. Так оно и было. Но цель же была совсем иной. Она была идеологической. Коммунизм и большевизм никогда не любили владельца. Они считали, что владелец и есть главная угроза для революции и видели эту угрозу в свободном человеке, селянине, в хозяине, который никогда не уступит.

Украинцы сражались с колхозами, пока могли. Полегло сотни людей. И если раньше этот террор был направлен против отдельных представителей интеллигенции: ученых, писателей, то потом – против селянства. И если к нему применили эти методы, то это означало, что их применяли ко всему украинскому народу. Его надо было уничтожить, как национально сознательного носителя, который рано или поздно будет противостоять режиму.

— Что делал советский режим с тем зерном, которое забирали у селян? Складировали? Продавали? Стремились накапливать валюту?

— План по хлебозаготовкам был поставлен заранее нереальный, наперед – невыполнимый. Уже до 32-33 годов представители режима все выгребли у селян, что могли. Зерно действительно складировали и вывозили за границу. Объясняли это тем, что за валюту, которую получат, будут покупать технику. Но руководители, которые это все делали, очень хорошо знали, что они участвуют в колоссальном преступлении. Уже позже советская пропаганда пыталась их оправдать. Якобы, может они не знали, что делают. Нет. Для них это не было тайной. Вплоть до Сталина включительно все руководители страны знали о преступлении и действовали целенаправленно. На границах стояли войска красноармейцев, которые не допускали выезда людей из Украины в Россию. Ни в украинские города, ни в другую страну людей, которые хотели спастись, не пускали. Расстреливали на месте, не беря во внимание – взрослый ли это человек, или ребенок.

— В вашей книге есть письмо напечатанное в одной из западноукраинских газет 33-го года: «Дорогі сестро і браття, не забувайте за мене, я вам колись, може, віддячу – порятуйте мене якнайскоріше, пришліть мені що-небудь. Не хочу від вас нічого такого дорогого, але насушіть житніх або ячмінних сухарів хліба і пришліть мені пакунок, а може, як маєте звідки і не дуже у вас дорого, риж, то вкиньте в пакунок який фунт дитині на кашу. Шкода мені її, що воно бідне голодує». Как тогда реагировали на эти публикации люди в Западной Украине?

— Здесь не только изменились политические настроения у людей, но и был создан Общественный Комитет Спасения Украины. Туда вошли представители 48 организаций. Этот комитет развил невероятную деятельность. Тогдашний политический провод комитета имел целью направить эту деятельность на несколько направлений. Первое – попробовать, чтобы местные западноукраинские структуры предоставили реальную экономическую помощь, и еще одно – призвать к этому правительства других стран. Это они делали через Лигу Наций (первая международная межгосударственная организация, созданная с целью развития сотрудничества, достижения мира и безопасности между народами – авт .).

Следующая задача – всячески доносить до совести мира правду об этой трагедии и обвинять ее организаторов. Можете себе представить, что комитет стремился, чтобы этим вопросом занялась Лига Наций, при отсутствии государства. Ведь дело происходит в тот период, когда идет рассмотрение вопроса, чтобы СССР принять в Лигу Наций. Идет борьба, когда не только украинцы, но и весь мир пишет о страшной трагедии, а другая волна СМИ называет это «контрреволюцией и буржуазной пропагандой».

Тогда СССР зовет к себе главу французского правительства. Эдуар Эррио (французский государственный деятель, лидер партии радикалов и радикал-социалистов) едет в советскую Украину, где ему показывают «богатые колхозы», где все поют и веселятся, и тот испытывает симпатию к этой стране, подчеркивая, что никакого голода тут нет. Тогда же Милена Рудницкая (украинка – депутат польского сейма, – авт. ), резко выступая на Конгрессе национальных меньшинств, раскритиковала этого социалиста Эррио. Она обвинила французского политика в том, что на его совести – распространение ложной информации из Украины.

Тогда много было призывов от католической церкви, в частности от Шептицкого. Были пасторские письма, которые зачитывали в церквях. В авторитетные международные политические и гуманитарные организации мира, известным политическим деятелям были направлены десятки обращений, манифестов, посланий и призывов с разъяснением трагического положения в советской Украине, просьбой прийти немедленно на помощь жертвам геноцида. Люди хорошо знали, что причиной Голодомора была никакая не засуха, а стремление режима уничтожить украинцев. Ничего здесь не было секретом. Об этом писала не только наша пресса, но и канадская, американская, французская, немецкая.

Общественные организации в Западной Украине апеллировали к моральным устоям Европы. Они использовали все возможные международные трибуны. Хотя, на самом деле, все выглядело почти безнадежно, потому что государство устранилось. Активисты все делали за свой счет. Поляки тогда во Львове и Станиславе разгоняли все протесты и демонстрации. Ведь перед тем Польша заключила с СССР договор о дружбе и сотрудничестве. И все же украинским патриотам удалось добиться, чтобы вопрос относительно Украины Лига Наций таки подняла.

— Как же отреагировала Лига Наций?

— На самом деле, для нас это очень поучительно. Катастрофа Украины ничем не обернулась. Все пылкие речи и усилия патриотов закончились тем, что Лига Наций создала комиссию для изучения этого вопроса. Обратились с этим в Красный Крест. Тогда же Милена Рудницкая написала, что вся работа украинских патриотов разбивается, никто не признает голода в Украине. Все больше их работа становилась похожа на пропагандистскую и политическую акцию, потому что подтверждения Голодомора из Украины никто не предоставлял.

Украинская зарубежная диаспора в Штатах, Чикаго, Бостоне, Нью-Йорке устраивала невиданные для того времени демонстрации. Они одевались в национальную одежду и лозунгами разоблачали правду в Украине. Впрочем, все эти демонстрации сопровождались только стычками с прокоммунистическими силами. Все это было непросто и опасно для их организаторов.

— Европа или Америка ввели тогда хоть какие-то санкции против советского режима?

— Никаких санкций, как мы их теперь понимаем, тогда не было. Более того, в начале 1934 года СССР вошел в Лигу Наций. Международные политические деятели объясняли это тем, что Гитлер пришел к власти, и нужно создавать коалицию.

Мы до сих пор не имеем точной цифры потери украинцев в период Голодомора. Хотя называется цифра умерших от 4 до 5 миллионов человек. На самом деле, осмысление этой трагедии только начинается. Ведь Европа, в частности, Польша тогда на это отреагировали довольно равнодушно, или же, местами, и враждебно. Тогдашние политические деятели Украины в Польском сейме апеллировали к женщинам, спрашивали у депутатов, когда же проснется совесть польского народа, когда же они выскажут свою позицию относительно украинской беды, как христиане. В ответ – ничего. Мы должны об этом знать. Должны понимать, что можем и сегодня остаться наедине, сами с собой.

— Какой урок должна вынести после этого Украина? Стоит ли нам приглаживать собственную историю, чтобы не оказаться в изоляции? Как, например, реагировать на сегодняшние достаточно жесткие заявления официальной Варшавы?

— Двигаясь в Европу, Украина действительно ищет себе союзников. Польша, безусловно, является сейчас нашим стратегическим партнером. Да, польская политика на разных этапах была непродуманной, временной и тактической, потому что рассчитывала на внутреннего избирателя. Для историков это не секрет. Особенно это чувствуется сейчас, когда подогреваются определенные волны, чтобы поднять рейтинги отдельных министров правительства, которые через 2-3 недели могут быть смещены. Поэтому должны различать все это от стратегического видения Польши, как своего союзника на пути в Европу. Среди поляков есть немало вменяемых людей, которые понимают, что нельзя идти еще раз тем путем, которым Польша шла в период казачества, а потом еще и в 30-х годах.

Нынешние конъюнктурные настроения толкают эту страну вернуться на путь, когда она даже могла потерять свою государственность. То есть это в интересах нынешней Польши? Конечно, нет. Потому что это – безумие. Нет в польских интересах стремления ослабить собственного потенциального союзника – Украину. Потому что есть государственные интересы Польши и Украины. Есть понимание того, что если толкнуть Украину в поле «русского мира», то Польша в четвертый раз попадет под Московию. Так уже было в истории трижды. Только за счет Украины Россия может получить силу в экономическом и человеческом потенциале. Когда же Украина была в составе Польши, то последняя позволяла себе завоевывать ту же Россию, потому что на ее стороне воевали казаки. В нынешней ситуации украинская дипломатия проявляет большую толерантность. Правда, позицию Польши можно объяснить лишь «игрой в электорат».

Еще Вячеслав Липинский (украинский политический деятель, историк, социолог, публицист, теоретик украинского консерватизма – авт .) писал о восьми условиях получения украинской государственности, подчеркивая, что ее строительство является самым тяжелым делом, так как этому противостоят внутренние и внешние силы. Вот это мы теперь и наблюдаем. В силу нашей хаотичной политики здесь работает много агентов влияния. Часть из них прикрываются патриотическими речами. Впрочем, любой вопрос ими же доводится до абсурда, создается «война всех против всех». Только там, где приобщается народ, все становится на свои места. Украинский народ сделал Революцию Достоинства, отразил российскую агрессию. Поэтому только народ может преодолеть и собственную гидру: коррупцию и олигархию, не допустив при этом потери своего государства.