Янукович может получить судебный приговор уже ко Дню Независимости

Генеральный прокурор Украины…

— Какова цель вашего визита? С кем вы здесь встречаетесь? Какие вопросы обсуждаете?

— На самом деле мой график позволяет нечасто срываться в заграничную командировку, и поэтому мы объединили в три дня визит в Брюссель, где у меня в понедельник были встречи с генеральным прокурором Бельгии и с должностными лицами Европейской Комиссии, и Берлин, где у меня также встречи в Министерстве юстиции, в Министерстве иностранных дел, в Бундестаге — с представителями крупнейших политических фракций парламента, с должностными лицами прокуратуры Германии. То есть, это достаточно насыщенный визит.

Главная цель – донести официальную точку зрения о реформах правового сектора Украины, а также ответы на политические вопросы. Главный месседж – безусловно, о реформе прокуратуры. Это первое. В прошлом году мы открыли дверь на базовый уровень местной прокуратуры для людей извне системы. Через открытые тесты и собеседования в комиссии с участием общественных организаций были заполнены 600 вакансий, из них более 70 процентов — из числа людей, которые не работали в системе прокуратуры.

В этом году этот процесс значительно расширяется, с мая вступит в действие прокурорское самоуправление, и я потеряю, фактически, «диктаторские» полномочия на назначение и снятие с должностей. Возможность назначить и снять с должности перейдет к созданному на соответствующих съездах Совету прокуроров и созданной ими же Квалификационно-дисциплинарной комиссии прокуроров. Таким образом, мы избавимся от одного из главных элементов тоталитарной системы — радикального единоначалия, которое все еще до мая существовало в ГПУ.

Конечно, нужно увеличить контроль над персоналом. Следовательно, в конце прошлого года с помощью наших американских партнеров была создана Генеральная инспекция. Причем комиссия по отбору 90 работников этого карающего меча на 6/7 состояла из представителей неправительственных организаций. Эти 90 сотрудников имели первое дело в январе, и на сегодняшний день уже задержали и кое-где арестовали сотрудников больше, чем за 2 предыдущих года. Это означает широкую чистку в прокуратуре.

Еще одним эпохальным, я бы сказал, изменением является то, что в этом году мы планируем начать переход на электронный документооборот, а возможно, и попробуем пилотный проект e-case, то есть электронного уголовного производства, который будет происходить не только в прокуратуре, и в судах – это обязательная связка. Это также достаточно серьезный, не только цивилизационный, но и антикоррупционный план, проект.

Но наиболее важным является запланированная на ноябрь этого года отмена функции следствия у прокуратуры. При вступлении в должность я обещал, что буду поддерживать это решение и не отказываюсь от своих слов. В нашей стране сочетание в одном офисе прокурора и следователя является чрезвычайным соблазном для политического и бизнесового давления, вернее, давления на политиков и бизнесменов. Знаю это по себе, когда во время ареста меня на двухметровой цепи водили по всем этажам Генеральной прокуратуры: следователь говорил, что это все по закону, а прокурор подтверждал, что «да, все по закону». Поэтому, когда люди работают в одном офисе, они, к сожалению, склонны не видеть нарушений друг друга. Следовательно, я точно знаю, что это должно произойти не позднее ноября, собственно функции следствия и полиции, и прокуратуры, и частично СБУ перейдут Государственному бюро расследований. Как по мне, это станет финальным ударом по постсоветской системе НКВД или постсоветской тоталитарной системе в ГПУ.

Собственно, это такие глобальные месседжи о реформах. В то же время, мы конечно, говорим и о том, что удалось сделать. Я могу демонстрировать много положительных цифр активизации деятельности ГПУ, но просто достаточно вспомнить прошедшую неделю. Задержан начальник областной таможни, задержан заместитель начальника областного управления милиции, задержан начальник областного управления земельного кадастра…

Можно перечислять много, но общество, которое очень живо реагировало на первые аресты, теперь имеет определенный скепсис. Вброшен тезис о том, что это «рыбалка Discovery» — ловят-отпускают. Да, в любой стране, в том числе в Германии, за задержанного за коррупционные действия предлагают залог. Наше общество к этому не привыкло, поэтому считает это шагом к избеганию ответственности. Однако могу сказать, что десятки – я подчеркиваю, десятки – резонансных фигурантов уже прошлой осенью были переданы в суд. Весь скепсис или подтвердится или, дай Бог, я надеюсь, опровергнется в ближайшее время, когда суды начнут выносить приговоры по этим делам.

— Но пока ситуация снаружи действительно выглядит так, что людей задерживают, а приговоров нет…

— Я понимаю. Но, уважаемые, ребенок не делается за четыре месяца. Следствие по коррупции в прокуратуре идет от трех до пяти месяцев. Судебное следствие бывает еще год.

Скажите, в Германии вы знаете политика, судебный процесс над которым был меньше года? Я тоже нетерпелив, я тоже очень хочу. Но прошлой осенью мы передали в суд, а сейчас ждем буквально с недели на неделю приговора по первому заместителю Николаевского губернатора, Герою Украины, который взял взятку в 90 тысяч долларов. Его соучастник уже получил четыре года. Мы сейчас ждем решения суда, и если это будет реальный срок – это будет очень хороший сигнал.

Следующий – заместитель министра здравоохранения, задержанный на взятке. Также с осени его дело в суде. Следующих еще много должностных лиц Национального банка, Министерства экономики, социальной политики и других. Мы ждем их приговоры.

Не меньше ждем приговора по делу сепаратизма экс-главы фракции регионалов Ефремова. По предателях-судьях, полицейских Крыма. И множество других вещей. Нет смысла их всех перечислять. Мы достаточно открыты, эта информация доступна.

— И как продвигается дело Ефремова?

— Я не могу вам говорить, как продвигается суд. Мы поддерживаем обвинение и уверены в качественных доказательствах.

Но, в конце концов, я не имею права — ни человеческого, ни юридического — прогнозировать решение суда. Я тоже, как генпрокурор, как человек, очень жду положительных сигналов из зала судебных заседаний.

Уверен, что если мы получим один, два, три, четыре, пять приговоров с реальным лишением свободы, общество почувствует изменение даже в своем настроении.

Да, есть проблема. Какая проблема? Суды. Все это знают: наши партнеры знают, украинцы знают…

— Критикуют…

— Безусловно, критикуют… Видите ли, здесь легче говорить, потому что все прекрасно понимают, что генпрокурор не имеет отношения к судьям или судебным решениям. Наши граждане говорят: дай нам результат. Я думаю, что дать результат можно только законным способом.

Именно поэтому мы должны говорить о качестве доказательств, а, с другой стороны, и о судебной реформе.

Как вы знаете, в стране запущена судебная реформа, которая где-то в августе-сентябре даст новый состав Верховного Суда. Сейчас, именно сейчас проходят соответствующие процедуры, тестирование общественного контроля, многих других важных вещей, которые должны привести к созданию нового Верховного Суда с серьезными полномочиями, которые у него были украдены во времена Януковича.

После этого где-то к весне следующего года будет обновление апелляционных судов. Когда будет обновление районных судов, базовых судов – пока сказать никто не может. Поэтому, безусловно, вызывает большие проблемы сотрудничество со старыми, необновленными судами, тем более, что во многих судах количество следователей, судей недостаточно даже для элементарных процессов. Судьи ушли в отставку, на их место никто не пришел, кое-где остались люди, к которым есть вопросы у правоохранительных органов, и это вызывает огромные проблемы.

Однако, я не мечтатель, чтобы говорить, что нам нужен в связи с этим Антикоррупционный суд. Вы говорите, что нам нужен Антикоррупционный суд? А когда он будет создан? Если районные суды будут созданы, дай Бог, к концу следующего года. Мне надо сейчас работать с судьями. Более того, украинская Конституция предусматривает антикоррупционный суд? Более того, не является ли опасностью создание отдельной институции для антикоррупционного бюро? Специальная прокуратура, на которую я не имею никакого влияния согласно закону, отдельный суд – вам это ничего не напоминает из прошлого? Поэтому, с моей точки зрения, есть более реалистичный и, главное, безопасный быстрый план: давайте создадим антикоррупционную палату внутри существующего общеуголовного суда. Можно ли это сделать? Да, можно. Сегодня там существует, например, специальная палата по сексуальным преступлениям, по ювенальной юстиции. Почему не сделать такую же и по делам чиновников категории «А»? Но для всех: для НАБУ, ГПУ, СБУ – для всех. Всех, кто имеет дела в отношении таких чиновников, очень прошу — в специализированную палату обычного, уже давно существующего суда. Я думаю, что это можно сделать через тесты, через контроль общественности. Более того, я выступаю за аудит их деятельности из числа иностранных судей. Как по мне, это быстро и понятно. Мне кажется, что такой сигнал и в Брюсселе, и в Берлине получит поддержку.

— О НАБУ. Его руководитель Артем Сытник еще не так давно очень критически относился к сотрудничестве между НАБУ и ГПУ. Вы видите возможность конструктивного сотрудничества?

— Я не только вижу, но и реализую именно такую политику. Потому что после первых конфликтов между двумя институциями настало время конструктивного взаимодействия. И с прошлого года мы создали ряд совместных прокурорских, следственных групп. Будем работать вместе.

По крайней мере, громкое дело Онищенко продемонстрировало полную поддержку генпрокурора. Посмею напомнить, что когда я заходил в зал (Верховной Рады Украины) с представлением на снятие неприкосновенности, голосов было меньше 226, а получил 250. Так же будет и в любом другом доказательном случае.

Как, например, в отношении руководителя Счетной палаты, подозрение которому я подписывал после определенных доработок. Так же я буду действовать в любом другом случае, когда есть законные процедуры, достаточные доказательства. Для того, чтобы их получить, мы широко практикуем создание совместных следственных, прокурорских групп. Если, например, работники СБУ и ГПУ выходят на возможную коррупцию в суде, мы вместе со специализированной антикоррупционной прокуратурой, иногда с НАБУ создаем группу, идем на задержание в суде на “горячем” и далее действуем согласно Закону.

— Как продвигаются дела по бывшим министрам Клименко и Захарченко? По чиновникам, которые до сих пор занимают должности?

— Для меня было очень важным не только привлечь к ответственности действующих чиновников (что активно делается, и нас еще ждут довольно громкие дела, которые я не буду анонсировать подробно). Но и тех, кто спрятался в Москве, на оккупированных территориях, где угодно.

Поэтому с моим назначением была введена процедура заочного осуждения. Недавно мы усовершенствовали этот закон в соответствии с требованиями европейского законодательства. Думаю, что это даст немедленный результат. Уже в суде находится первое дело по Януковичу. Сегодня стало известно, что Апелляционный суд Киева назначил слушание дела в Оболонском райсуде столицы. Учитывая небольшое количество объема доказательств – 25 томов и около 50 свидетелей – мы сможем еще в этом году, надеюсь, ко Дню Независимости, получить судебный приговор. Если он подтвердит государственную измену Януковича, это будет означать не только его осуждение, но и конфискацию всего его имущества и имущества связанных с ним лиц на территории Украины. Это ответ тем, кто спрашивает: зачем заочно осуждать.

Во-вторых, не позже мая мы планируем передать в суд дело по Клименко. По первому обвинению в хищении 3 млрд.

Дальше — Курченко.

Дальше много других деятелей – наших граждан, которые скрываются на территории России.

Также будем вести дела против министра обороны РФ и группы генералов, которые подозреваются в совершении военных преступлений против мира и человечности. Также против предателей, которые находятся на территории оккупированного Крыма и сломали свою присягу перед Украинским государством. Это отдельное направление нашей работы. Думаю, что оно является не только моральным ответом на преступления, но и принесет материальные достижения в виде конфискации имущества осужденных.

— Ну, это касается украинских граждан. А что нам дает осуждение, скажем, Шойгу кроме морального удовлетворения?

— Это не моральное удовлетворение. Это – первый шаг к Гаагскому трибуналу. И это серьезная поддержка общемировому антикремлевскому фронту. Потому что это будет юридически установленный факт оккупации Украины и причастности к этому высших должностных лиц РФ.

— Бывшего российского депутата Вороненкова среди белого дня убивают в центре Киева. Как продвигается расследование по этому очень громкому делу?

— Очевидно, что это была демонстративная расправа над человеком, который свидетельствует против высшего руководства России и их сателлитов.

С одной стороны, погибший экс-депутат Госдумы был одним из тех, кто дал показания о роли письма Януковича к Путину о введении российских оккупационных войск на территорию Украины. С другой стороны, во времена его работы в силовых структурах РФ был причастен к раскрытию огромной схемы контрабанды под крышей ФСБ. В результате его работы, как сообщают российские СМИ, было уволено несколько десятков генералов ФСБ, которые, очевидно, были причастны к этой мести.

Правильно говорит один из очень опытных украинских прокуроров: “Убивают не за то, что кто-то дал показания, а для того, чтобы кто-то не дал показания”. Выстрел в центре Киева был, с моей точки зрения, выстрелом в будущие показания господина Вороненкова международному сообществу о роли ФСБ в политической и экономической жизни России.

В то же время, следствие, которое сейчас ведет столичная прокуратура вместе с СБУ, полицией, активно работает по этому делу. Я конечно не могу комментировать. Однако, фактически дважды в день я получаю неплохие сигналы о перспективах в этом деле.

— А какие перспективы в деле Шеремета?

— Это дело не ведет прокуратура. Его ведет Нацполиция. Мы лишь проводим процессуальное руководство. Могу сказать, что следствие идет в рамках закона.

Я не сторонник комментировать любые дела, где произошло заказное убийство. Это чрезвычайно трудные дела, где любая утечка информации только вредит.

— Это вы об “утечке” информации в программе Интера, в том числе?

— Не сыпьте мне соль на рану… Роль наших депутатов-болтунов, мягко говоря, не содействует следствию.

— Накануне Президент подписал изменения к Закону по противодействию коррупции в части е-декларирования. Можно слышать немало критических замечаний, в том числе и со стороны Берлина. Как вы относитесь к исключениям из этого Закона, в частности в отношении военных?

— Президент вносил правку в Закон, согласно которой должны были бы быть освобождены от необходимости е-декларирования более 100 тысяч военнослужащих – солдат, младших офицеров, которые находятся фактически в окопах.

По себе знаю, как трудно заполнить декларацию из-за технических проблем. Представить себе солдата, который это будет делать, мне тяжело.

Думаю, что Президент сделал абсолютно правильный шаг. Во-первых, он подписал Закон, потому что военные не должны страдать из-за политические дискуссии. С другой стороны, до введения в действие предполагаемого декларирования антикоррупционными общественными организациями еще есть год, ведь он вступает в действие в отношении них лишь с апреля следующего года. Президент правильно предложил общественным организациям создать совместную рабочую группу и подумать над тем, как избежать проблем, которые действительно заложены в существующем тексте поправки.

Напряжение должно возникнуть в другом месте. У нас, например, ГФС не внесла ни одной декларации. Они сыграли в буквоедство и не опубликовали. И это – огромный вопрос к руководителю, бывшему и нынешнему, ГФС. Чем, скажите, отличается инспектор ГФС от прокурора или полицейского?

Есть вопросы к высшему политическому руководству СБУ, которое также, согласно Закону, не заполняет декларации.

Я не народный депутат, но я бы рекомендовал обратить внимание на эти проблемы.

— Уже есть первые дела по е-декларациям, по несоответствию задекларированного размеру налогов. Сколько таких дел?

— В Генпрокуратуре есть небольшое подразделение, которое занимается проверкой деклараций чиновников. Начали с народных депутатов. Сейчас распространяем на губернаторов, министров.

Процедура такая: мы следим за полнотой налогов. Если кто-то показывает 10 млн грн, а заплатил налоги за все время своей деятельности, например, с суммы 5 млн, то возникает вопрос: а где взялись еще 5? Поэтому такие вопросы мы направляем, согласно Закону, в ГФС. Та без ведома депутатов проводит внеочередную финансовую проверку, информирует нас, если факт действительно подтверждается. После этого ГФС вызывает чиновника, задает вопрос, и если он не может предоставить документы, нам подтверждают о проблемах.

Сейчас, я знаю, что три депутата предоставили документы, которые сняли вопрос к ним.

А вообще в процессе несколько десятков.

— Экс-генпрокурор Виктор Шокин буквально недавно подал иск в Высший административный суд. Хочет вернуться в кресло. Прокомментируете?

— Без комментариев. Я удивлен, но без комментариев.

— В Брюсселе, где вы были в понедельник, речь шла о МН-17. Бельгийцы могут нам здесь помочь?

— О помощи речь не идет.

Мы провели большую половину работы. Когда будет завершено следствие, мы, безусловно, расскажем о том, что было сделано. Мы даже несколько следственных экспериментов с тестовым взрывом ракет и корпусов самолетов проводили. Это колоссальная работа. Украина в данном случае не нуждается в помощи, а наоборот, предоставила всю необходимую помощь, информацию.

Мы обсудили только одно – проблему территориальности будущего судебного процесса.

В следственную группу входят страны, граждане которых пострадали – Австралия, Малайзия, Голландия, Бельгия, а также Украина.

До сих пор был определенный вопрос — где проводить процесс: в Украине, где произошло преступление, или в Голландии, которая фактически возглавила следственную группу. Бельгия долгое время не давала ответа на этот вопрос, в понедельник мы провели короткую дискуссию с генпрокурором относительно этого и услышали их позицию, которая нас вполне устраивает. Какую, я озвучивать не буду. Потому что позиция ГП Бельгии еще требует политических решений. Но личная позиция генпрокурора вполне совпадает с нашим видением.

— Ваша мечта как генпрокурора?

— Я понимаю, что от меня как генпрокурора зависят настроения в обществе, чтобы общество получило сигнал. Я пытаюсь продемонстрировать, что эта власть, по крайней мере ее часть — назначенный Президентом и парламентом генпрокурор — и без внеочередных выборов достигает результата.

В ночь перед своим днем рождения в декабре я проснулся и подумал о том, чего я хочу и что я могу в этом году. Я хочу, чтобы в этом году Украина перевернула листок государственной мафии Януковича с судебным приговором.

Чтобы в этом году начались судебные процессы в отношении ключевых членов этой мафии. Чтобы в этом году мы вернули награбленное Януковичем, который находится сейчас под арестом. Это миллиарды долларов.

Я буду все делать, чтобы еще в этом году общество увидело законные наступательные действия против действующих чиновников.

Сейчас и популисты, которые требуют досрочных выборов, и праворадикалы, которые уже откровенно говорят про возможность хунты в Украине, играют на тезисе, что ничего не происходит. Мы должны реформировать прокуратуру, навсегда уничтожив ее советскую сущность и диктаторское единоначалие. Все это будет сделано. В ГПУ и других ключевых министерствах. И тогда страна почувствует оптимизм.