По рынку сельхозземель необдуманных шагов не будет — Тарас Кутовой

Международная сельскохозяйственная выставка…

— Тарас Викторович, первый вопрос логично задать о выставке. Каковы наши задачи тут?

— Очень известная и эффективная выставка. Но для меня первый ключевой приоритет — двусторонние встречи и выстраивание отношений с нашими партнерами. Со многими министрами мы уже встречались, с некоторыми пока не было такой возможности.

Результатом хотелось бы иметь усиление наших экспортных позиций, открыть новые рынки, там, где возникают естественные препятствия, иметь возможность снимать их уже на рабочем уровне.

— Какие на данный момент есть проблемы в торговле сельскохозяйственной продукцией с ЕС, с Германией?

— Я бы не называл это проблемами. У нас есть рабочие моменты, которые требуют улучшения.

Первый ключевой момент для нас — увеличение квот нашей продукции в ЕС. По состоянию на сегодня, а даже январь еще не закончился, вся наша квота по меду уже выбрана на 100%. По кукурузе — на 100%. По ряду позиций — уже на 25-30% и больше.

Мы, конечно, хотели бы увеличивать объемы торговли. И мой опыт, в том числе предыдущих переговоров в Брюсселе, показывает, что нужен пошаговый диалог. И тут очень важно не терять темп. Я трезво оцениваю то, что резкого роста быть не может. Европа защищает свой рынок. Я надеюсь, что мы когда-нибудь придем к общему рынку, а пока все должны понимать, что мы — надежный, цивилизованный, качественный партнер.

Вторая важная вещь — вопросы в разрезе Госпродпотребслужбы, вопросы ветеринарной безопасности, вопросы, связанные с африканской чумой. Мы системно закрываем рынки на основе мониторинга. Но мы хотим задействовать принцип регионализации. То есть, если есть случай в каком-то регионе Германии, то чтобы запрет распространялся не на всю Германию, а только на этот регион. Такого отношения мы хотели бы и к себе, в первую очередь — по вопросам птичьего гриппа.

В Берлине мы провели встречу с Еврокомиссаром по вопросам здравоохранения и безопасности пищевых продуктов Витянисом Андрюкайтисом. Думаю, мы уже имеем прогресс по многим направлениям.

— По каким позициям есть перспектива увеличить квоты? Есть расхожее мнение, что наш экспорт в ЕС падает, а закупаем мы в Европе все больше… Так ли это?

— Переговоры не прекращаются. Но на настоящий момент каких-то протокольных намерений не существует. Это двусторонний процесс. Мы хотим быть в балансе. Мы хотим зеркальных условий для Украины, например, в вопросе безопасности продуктов.

Европа присутствует на нашем рынке и во многих случаях предлагает очень качественные продукты, пользующиеся у нас спросом. Мы прилагаем максимум усилий, чтобы наша продукция также была узнаваемой как качественная, и было хорошее сочетание качества и цены.

Не бывает так, чтобы за короткий период компания завоевала такие сложные и конкурентные рынки как рынок ЕС. У нас есть успехи, но есть и уступки. Но я думаю, что мы в правильном направлении движемся. Надеемся, что после встреч в Берлине у нас будут новы успехи, договоренности, которые мы будем реализовывать следующие полгода.

Совсем немного времени прошло с момента подписания Соглашения об ассоциации, и что-то менять, причем по некоторым позициям кардинально, условно говоря, каждые полгода, очень сложно. За 9 месяцев, которые я возглавляю министерство, мы уже один раз изменили квоты и по ряду позиций их пересмотрели. В денежном измерении, мы считали, это дополнительный рынок на 200 млн евро для украинских продуктов. Это уже большой шаг.

Для больших компаний это, возможно, и не кардинально, но это может означать открытие европейского рынка для десятков малых и средних украинских игроков. И тут ключевой вопрос, который мы хотим проработать, это сертификация украинской продукции, ее качества и возможности ее присутствия на рынке ЕС.

Если мы говорим про молочку, то давайте вспомним, как это было: единицы компаний экспортировали в Европу, сейчас их уже более десятка.

— Раз уж речь зашла о малых и средних предприятиях. Ученые-аграрники, люди защищающие интересы фермерства, говорят, что предлагаемый закон об обороте сельскохозяйственных земель плох, что он не учитывает интересы малого и среднего аграрного бизнеса, позволяет скупать землю юридическим лицам и это означает латифундизм навсегда…

— В заданном вопросе уже звучит немного элемент популизма. На самом деле, закона еще ж нет. Закон Кабмином Верховной Раде еще не предложен. Обсуждаются кое-какие тезисы, в том числе, и на общественных широких площадках. Но документа как такового нет. Есть наработки, концепции.

Создана широкая группа по обсуждению по инициативе премьер-министра, моей в том числе. Мы стараемся по разным направлениям выстроить механизм, который сегодня был бы эффективным для Украины и защищал интересы украинских фермеров. Мы понимаем, что есть очень много пробелов, над которыми надо работать, чтобы именно украинские фермеры были полноправными, лидирующими участниками на украинском аграрном рынке, в том числе на рынке земельных отношений. Когда концепция будет наработана, она будет предложена парламенту.

— Вопрос, который, многих волнует, о моратории на землю. Вот уже и МВФ требует, чтобы до конца марта был закон о рынке земель с/х назначения, предусматривающий сроки отмены моратория на продажу и сам механизм будущих продаж…

— Да, есть видение МВФ. Мы на это не пойдем. (Я так понимаю, что Фонд хочет, чтобы до конца марта проект был предложен парламенту).

Мораторий продолжен. Согласно с требованиями к парламенту, до конца июня должен быть подан соответствующий законопроект. Потом будем время его обсуждать.

Но я тут поддерживаю слова премьера в том, что правительство точно не будет делать, я лично как министр не буду делать необдуманных шагов, несколько раз не обговоренных, выверенных. Потому что мы понимаем, что это кардинальное и очень важное для исторической перспективы Украины решение. Я считаю, что мы должны делать только те шаги, которые не несут никакого риска для объема владения, для эффективности и изменения структуры присутствия на этом рынке. Я лично буду за этим очень внимательно следить.

Я уже заявлял, что считаю, что нужен рынок, прежде всего, для прав аренды, нужен банковский залог для прав аренды на землю. Но при этом земля остается у пайщиков, у всех сегодняшних собственников.

Единственно, что производное право может быть инструментом для того, чтобы увеличить ликвидность в рынке и привлечь новых игроков.

Кроме того, мне кажется, что увеличение собственности в одних руках гражданами Украины теоретически и практически возможно и не навредит ни интересам граждан, ни государства. Если сегодня человек может иметь в собственности пай, скажем, на 3-4 га, то если он будет иметь право на 10 га, думаю, что в контексте национальной аграрной безопасности, ничего плохого не случится.

Но возможна продажа владельцами паев. Не секрет, что больее 30% таких людей старше 65 лет. Мы считали: миллион человек за время после распределения паев умерли, и 300 тысяч из них не передали землю в наследство. Эта земля вернулась государству.

Давайте будем честными: если эта реформа состоялась и распаевывание произошло, то мы дали людям права. И мы же их и ограничили. На самом деле люди — собственники земли, а государство искусственно не дает им права этим активом распоряжаться. Я понимаю, что за этим стоит вопрос безопасности, продовольственной в том числе, и вопрос экономического развития Украины в целом. Но тут должен быть баланс.

— Вы готовы пойти на ограничение землепользования? В странах с развитым агросектором такие ограничения есть: в Германии, например, предельная граница надела 500 гектар, в Польше — 300, в Дании тоже 300, во Франции наибольший размер участка — шесть минимальных (минимальный 25 гектар). И попутно вопрос про агрохолдинги. Ни в США, ни во Франции таковых нет, там развиты только семейные, партнерские и корпоративные хозяйства? Что в ы думаете по этому поводу?

—  Ограничения каким образом? Если речь идет о владении землей и в контексте, когда мы будем говорить о законе про оборот земель сельскохозяйственного назначения, то, конечно, об этом надо говорить.

Когда мы говорим об агрохолдингах в сегодняшнем понимании, то они же не являются собственниками земли. Холдинги сформировались на базе арендных отношений. Они все арендуют, минимальный срок аренды у нас ограничен, а на максимальный, как правило, люди не подписывают. В среднем это до 10 лет.

Если мы сегодня имеем некие негативные моменты от существования холдингов, то надо понимать, что именно те земельные отношения, которые существуют, дали этим холдингам возможность существовать. И когда мы говорим, что ничего не надо менять, это противоречит параллельным заявлениям о том, что у нас что-то неправильно.

Но вместе с тем хочу сказать, что бизнес, который создает рабочие места, экспортный потенциал, платит налоги, должен быть защищен государством. Единственно, что министерство, правительство, парламент должны сформировать модель, которая является действенной и максимально эффективной.

— В последнее время вновь на слуху Государственная продовольственная зерновая корпорация? Что все же происходит? Какова ее судьба?

— Мы получили письмо от китайской стороны в контексте приватизации этой компании. Они хотят разъяснений, поскольку условиями кредитного договора, подписанного задолго до нашего правительства, предусматривалось, что любые корпоративные изменения, в том числе отчуждение, изменение структуры, будут согласовываться с китайской стороной. Мы сейчас ведем с ними переговоры.

Почему они важны? Потому что ресурсы, находящиеся на депозите в Эксимбанке (это фактически более миллиарда долларов), должны работать на эффективность и качество компании. Компания платит с этих денег проценты, но в обороте у нее реально находится гораздо меньше денег. То есть, пользуется она меньшим ресурсом, а платит за весь. Конечно, это сильно влияет на прибыльность компании.

Но, если говорить про перечень всех проектов, которые были начаты с Китаем, то это один из самых успешных в контексте того, что он обслуживает проценты. Сейчас больше идет речь о том, как будет обслуживаться тело долга, а это равномерные платежи в течение 10 лет уже со следующего года. Конечно, наличие 1 миллиарда полностью гарантирует нас от форс-мажоров, но хотелось бы, чтобы зерновая компания имела возможность за счет финансового результата покрывать в том числе и тело долга.

— Тарас Викторович, каков план развития министерства на 3-5 лет?

— У нас есть стратегия. Есть ключевые приоритеты, которые мы озвучили.

Первый. Мне представляется очень важным вопрос земельной реформы. У нас обязательно должно быть продвижение.

Вопрос приватизации. Для меня ключевым маркером является приватизация компании «Укрспирт» как источника одного из исторически коррупционных проявлений. Министерством подготовлен законопроект, он поддержан правительством и Комитетом, в первом чтении. Я очень надеюсь, что до марта включительно мы этот закон рассмотрим в ВР. Это второй приоритет. И это не одна компания, есть другие, которые требуют взгляда в контексте приватизации.

Третье — вопрос господдержки. В нем нам как министерству удалось достигнуть существенного прогресса. Впервые в истории Украины государственная поддержка определяется на период, она привязана к эффективности отрасли. Когда я говорил, что 1% от валового производства сельхозпродукции в стоимости предыдущего года должен направляться на поддержку, это звучало как… заголовок. Сейчас это отображено в бюджетном кодексе на следующие 5 лет. По предыдущему году мы имеем 5,5 млрд грн, по нашему прогнозу на следующий год, это будет уже почти на миллиард больше. То есть, растет производство, увеличивается и поддержка. В этом году по сравнению с предыдущим мы имеем почти в 20 раз большую прямую поддержку сельского хозяйства.

Произошли изменения по спецрежиму налогообложения. Это вымывает ликвидность отрасли, но в рамках той помощи, которую нам удалось реализовать, мы фактически закрыли вопрос спецрежима по скотоводам, по ягодникам, по садоводству. За счет прямой господдержки оплаченный фактически НДС будет компенсироваться для тех категорий, которые мы хотим развивать. Там, где у нас есть падение, его надо прекратить, стабилизировать ситуацию и переходить к планомерному росту. Речь идет, в первую очередь, о животноводстве.

Одна из программ, которую мы запускаем в этом году, предусматривает, что 10% господдержки (550 млн грн в этом году) пойдет на украинское машиностроение. В следующем году это будет 15% и еще через год — 20%. У нас есть инженерный потенциал, производственные площадки. Надо просто подхватить технологии, существующие в мире, модернизировать их, в том числе с международными производителями, и делать в Украине, создавать рабочие места и платить налоги. И, кстати, мы будем поддерживать отрасль не через поддержку конкретных машиностроителей, а через создание ликвидности и возможности покупать технику малым и средним фермерам.

Если говорить про вал, то у нас потенциал роста еще где-то дополнительно на 15 млн тонн. Но задача основная на перспективу — это создание добавленной стоимости. Как сырьевой экспортер мы, конечно же, один из глобальных лидеров. Мы — номер 1 по подсолнечному маслу, в числе лидеров по кукурузе, пшенице. Но хочется иметь добавленную стоимость. Если сравнить с Данией, то имея в 17 раз больше земли в обработке, мы вырабатываем более чем в 30 раз меньше прибыли.

Даже в условиях невыгодной для нас конъюнктуры падения мировых цен на продукты питания мы все равно прибыльны, мы наращиваем объемы. В 2016 году Украина достигла максимального результата по урожаю зерновых — почти 66 млн тонн, что значительно больше показателей всех предыдущих лет. Это значит, что потенциал есть, прежде всего, в продуктивности малых и средних предприятий. Если мы их выведем на уровень производительности больших холдингов, то они будут иметь такую же урожайность как их соседи за счет технологий, в том числе инновационных, использования средств защиты растений, удобрений. 

Украина имеет прекрасные шансы развиваться, но не бывает сюрпризов или подарков, когда за короткий промежуток времени все кардинально меняется.