Санкции против России — это сильный месседж Конгресса для Трампа

Во вторник нижняя палата американского Конгресса почти единогласно приняла без преувеличения исторический законопроект H. R. 3364 "Противодействие противникам Америки путем санкций". Документ вводит новые санкции против России и одновременно закрепляет на уровне закона уже существующие ограничения. Другими словами, Конгресс лишил Трампа полномочий единолично уменьшать наказание России. В законопроекте также прописана поддержка суверенитета Украины и непризнание аннексии Крыма.

Означает ли это, что Конгресс выразил недоверие президенту США в вопросе России?Есть ли у Трампа возможность заблокировать законопроект? Как это повлияет на украинские перспективы внешней политики США?

На эти и другие вопросы в эксклюзивном интервью Укринформу ответил бывший политический советник Хельсинкской комиссии США, ныне независимый эксперт Орест Дейчакивский , который имеет 35-летний опыт работы в американском Конгрессе и является влиятельным представителем украинской диаспоры в Вашингтоне.

— Господин Орест, сначала об Украине. Она часто стала фигурировать в законодательных инициативах Конгресса. Так было всегда или только в последнее время, после начала агрессии России?

— С 1980-х годов, когда я начал работать в Хельсинской комиссии, и до обретения независимости Украина в американском политическом мире и особенно в администрации была в определенной степени "терра инкогнита". Она рассматривалась как колония Советского Союза, и даже Госдепартамент США старался особо не вникать, хотя время от времени обращал внимание на нарушения прав человека.

Но идею свободной Украины очень отстаивала украинская диаспора и ее друзья в Конгрессе, особенно в Хельсинской комиссии. Например, тогда была актуальна поддержка со стороны США Украинской Греко-Католической церкви, которая на то время была нелегальной и подвергалась репрессиям, а также Украинской Автокефальной Православной церкви. Принимались резолюции, заявления, проводились слушания, критическая позиция высказывалась на встречах с советскими чиновниками. Такое было давление.

Когда началась «гласность» и «перестройка», многие вопросы были сняты. Тогда было выпущено большое количество политзаключенных, легализована Украинская Греко-Католическая церковь, произошли и другие изменения.

Я был приобщен к написанию резолюции в Конгрессе в 1991 году, которая призвала Америку признать независимость Украины и начать оказывать помощь. Сейчас, возможно, это не выглядит чем-то важным, но на то время это было чрезвычайным шагом со стороны США. Госдепу это не очень нравилось, но Палата представителей и Сенат сделали свое дело. Это означает, что Конгресс не только в течение последних трех лет войны поддерживает Украину, это происходило даже в период ее независимости, во многом благодаря украинской общине.

После обретения Украиной независимости все изменилось кардинально. Теперь Украина имеет на самом деле много друзей и поддержку как в Конгрессе и администрации, так и в экспертных учреждениях, в неправительственном секторе. В 2014 году Конгресс в течение восьми месяцев принял сразу два закона по одному государству — Украине. Это был неслыханный для американского законотворчества факт.

Вместе с тем, как человек, который знаком со всей эволюцией украинского вопроса, я могу сказать, что поддержка со стороны Конгресса всегда была мощной. Лично я считаю, что у Украины нет в мире лучшего друга, чем Америка.

— Только что принятый Палатой представителей законопроект с санкциями против России сформировался не сразу и, насколько известно, он был создан из нескольких законодательных инициатив. Почему и как это происходило?

— В начале этого года существовало несколько версий законопроектов, которые касались реагирования на агрессивное поведение Москвы. Один из них предусматривал ограничение полномочий президента по отмене санкций против России, потому что существовали такие опасения, учитывая "дружеские" высказывания Трампа в адрес Путина. Другие законопроекты касались непосредственно вмешательства России в выборы в США, мер по противодействию российской пропаганде и тому подобное. Параллельно выдвигались отдельные инициативы в отношении Ирана и Северной Кореи. Это все было впоследствии объединено в один документ. Так иногда случается в Конгрессе, но нечасто.

По правде говоря, любая администрация США будет воспринимать критически подобное навязывание санкций на уровне закона, подчеркивая, что реализация внешней политики является их прерогативой. И поэтому всегда в таких случаях будет существовать сопротивление Белого дома. Например, Акт Магнитского принимался в течение нескольких лет, переходив из одной в другую сессию Конгресса, когда каждый раз предыдущие результаты голосований отменялись и приходилось утверждать документ по-новому.

Что касается нынешнего законопроекта, то в течение первых нескольких месяцев президентства Трампа, учитывая его взгляды в сторону России, некоторые республиканцы сначала сдерживали свою критическую позицию относительно Москвы. Не то, чтобы они поддерживали позицию Кремля и не понимали, что такое Россия, но сначала они проявляли определенную осторожность, избегая очевидно какого-то негативного отношения к ним со стороны нового президента.

Но в течение последних месяцев, чем больше появлялось заявлений в рамках расследования Конгресса о возможности сговора между кампанией Трампа с Россией, тем больше республиканцев начали менять свое отношение к президенту. Сейчас Дональд Трамп имеет самый низкий рейтинг поддержки за первые полгода президентства, чем любой предыдущий глава Белого дома. Из-за этого можно сказать, что, например, в феврале принятие этого законопроекта было бы невозможным, но сегодня мы видим почти единодушную поддержку в обеих палатах Конгресса США.

— Другими словами, Трамп неуклонно теряет поддержку республиканцев, в своей же партии?

— Абсолютно, и нынешний законопроект — очень яркий пример такой тенденции. Это является огромным политическим поражением главы Белого дома. Демократы находятся в жесткой оппозиции к нему, но также многие республиканцы чувствуют потерю доверия к Трампу, поскольку выступили за сокращение полномочий президента по российским санкциям. Это не ограничивается российским вопросом, это происходит в более широком масштабе.

— Какой будет следующая процедура утверждения законопроекта? Должен ли Сенат снова переголосовывать его, учитывая то, что он это уже делал в июне, и может ли что-то измениться при этом?

— Во-первых, голосование в Сенате в июне было признано вне процедуры. Во-вторых, к санкциям против Ирана и России, которые голосовались в верхней палате, были добавлены санкции против Северной Кореи. Кроме того, состоялся ряд других незначительных изменений. Из-за этого законопроект будет вновь проходить процедуру голосования в Сенате, хотя она может пройти как обычная формальность.

Сами сенаторы в большинстве не выражают каких-либо возражений или беспокойств. Хотя надо также учитывать, что у них на рассмотрении сейчас находится более сложный законопроект — по изменению существующей системы медицинского страхования Obamacare.

Самым простым сценарием было бы утверждение варианта законопроекта с санкциями, принятого Палатой представителей, без каких-либо изменений. Я слышал много высказываний и надежд, что так и произойдет. Если же возникнут серьезные возражения, тогда документ нужно будет согласовывать, но времени для этого остается очень мало: с начала следующей недели Палата представителей уходит на летние каникулы. На самом деле трудно сказать, затянеться ли дальнейший процесс, или же будет все принято быстро. Все зависит от многих факторов. После того, как Конгресс примет законопроект, он должен отправить его на подпись президенту.

— Насколько вероятно, что Трамп попытается наложить вето на документ, например, чтобы выиграть время для сложных переговоров с россиянами по возврату дипломатических дач, которые попали под санкции в конце прошлого года?

— Я думаю, что применять вето абсолютно не в интересах Трампа. Если он воспользуется этим правом против законопроекта, который получил такую значительную поддержку обеих партий и в Сенате, и в Палате представителей, это очень негативно отразится на его поддержке среди республиканцев. Кроме того, это было бы дополнительным политическим поражением президента, поскольку тогда Конгресс вновь продемонстрировал бы свое превосходство над Белым домом.

После того, как документ поступит на подпись президенту, он будет иметь в распоряжении десять дней, чтобы принять решение об его утверждении или не утверждении. Если Трамп не подпишет законопроект в течение этого срока, он автоматически приобретает силу закона.

Президент в этом вопросе в определенной степени приперт к стене, хотя ничего нельзя исключать, учитывая непредсказуемость Трампа.

— Сегодня можно услышать много сравнений нынешнего расследования возможных связей кампании Трампа с россиянами с Уотергейтским скандалом 1974 года, который завершился отставкой президента Никсона. На ваш взгляд, насколько все серьезно сейчас?

— Уотергейтский процесс действительно сопровождался серьезным расследованием, но он также забрал немало времени — два полных года, начиная от самого инцидента с разоблачением прослушивания штаба кандидата от демократов в июне 1972 года, заканчивая отставкой Ричарда Никсона.

Судить о том, насколько серьезно все происходит сейчас, пока рано. Нам известно далеко не все. Расследования до сих пор продолжаются, а озвученные обвинения во вмешательстве Москвы в президентские выборы и возможного сговора кампании Трампа с россиянами еще не подкреплены достаточными доказательствами. Если же эти худшие сценарии подтвердятся, то нельзя исключать, что последствия для президента будут более серьезными, чем в деле Уотергейта. Поэтому надо подождать результаты расследований.