В тюрьмах «ЛНР» 80% зэков – свои же боевики: интервью с освобожденным пленником

Фото: Д. Павлов/"Сегодня"

Эдуард Неделяев.

Эдуард Неделяев – луганчанин, до войны занимался разработкой техники, а с приходом в Луганск боевиков "ЛНР" был обвинен в шпионаже в пользу Украины, и приговорен представителями группировки "ЛНР" к 14 годам заключения. 27 декабря в ходе обмена пленными Эдуард вернулся на свободную территорию. Мы встретились в клинике "Феофания", где Эдуард заканчивает проходить реабилитацию, чтобы узнать у него, что представляют собой застенки "МГБ ЛНР", и каково ощущать себя на свободной территории.

— Сколько времени вы провели в плену?

— С 22 ноября 2016 года по 27 декабря 2017-го. 13 месяцев.

— Как получилось, что вы оказались в застенках "МГБ ЛНР "?

— Как написано в обвинительном заключении, которое мне дали, сотрудники "МГБ" мониторили соцсети и заметили, что я проявляю активность, высказываюсь негативно о том, что происходит, и тогда по мне завели уголовное дело. По ст.343 УК "ЛНР". Это разжигание межнациональной ненависти к русским и т.д. Стали по соцсети следить за моей активностью. Аккаунт я заводил в 2010-м, на полное имя – Эдуард Неделяев. Когда началась война, я сократил до никнейма – Эдвард Нед. Но в адресной строке браузера Эдуард Неделяев – так и осталось. И они взяли это значение, и по телефонному справочнику в Луганске нашли меня. Стали следить за квартирой моей мамы, которая значилась в справочнике, а когда я заезжал к ней, проследили уже за мной.

— Боевики пришли к власти в 2014-м, а взяли вас в плен в 2016-м, спустя два года. Как вы думаете, с чем это может быть связано?

— Я думаю, что руки не доходили. Когда я в тюрьму попал, посидев полгода на подвале, стал общаться с зеками. Так там 70-80% зеков – военнослужащие "ЛНР". То есть они очень заняты с тем уровнем преступности, который сложился среди военнослужащих: воровство, убийства, наркотики… Поэтому на какого-то человека, который просто высказывал свою мысль, отвлекаться у них времени не было.

— Вам приходилось общаться с этими (попавшими в тюрьму "ЛНР", – прим.) военнослужащими?

— Постоянно. Я на подвале просидел четыре месяца, общался с этими товарищами, и потом в тюрьме сидел в камере особой изоляции для особо опасных. "Политических" там разделяют по отдельным камерам, чтобы не было общения между собой. Поэтому я сидел как раз с этим "персоналом".

— Тюрьма находилась на территории бывшего Луганского следственного изолятора?

— Меня туда перевели 31 мая 2017 года. Когда мое уголовное дело за полгода на подвале смогли оформить документально, "прокуратура" утвердила перевести его "к суду", и меня 31 мая перебросили на Луганское СИЗО. И я с 31 мая просидел до обмена в Луганском СИЗО, камера 329.

— А до этого вы находились в здании СБУ (захваченном в 2014-м боевиками здании управления СБУ в Луганской области, – прим. ред.) ?

— Да, в здании СБУ. В подвальном помещении есть камеры, и в них содержатся заключенные.

— Сколько задержанных находилось в здании СБУ?

— Там все время ротация. Людей задерживают, сразу кидают на подвал, начинают прессовать, какое-то время "работают" с ними; когда из человека достали "какой нужно" материал, его либо отпускают, либо "на тюрьму" переводят, либо человек исчезает. Поэтому количество всегда колеблется.

Четко цифру назвать не могу, но, слушая движения по коридору… В камерах туалетов нет, поэтому по одному утром и вечером выводят по расписанию. И когда считаешь, кого куда ведут, то минимально, на Новый год (с 2016 на 2017 гг.), было около шести человек. Максимально – около 30. То есть, число все время колеблется. И у нас в камере было минимально два человека, максимально —  семь или восемь.

— Вы сказали, что "прессовали". Как это происходит?

— Всех по-разному. В основном, избивают кулаками, резиновыми палками, пытают током. Машинка есть, производящая электричество. Цепляют один контакт к наручникам, другой либо к ушам, либо к гениталиям, начинают вращать и бить током. Мне угрожали, но не дошло до этого, слава Богу. Уколы психотропных веществ, названия я не запомнил. Типа сыворотки правды. Если человек долго не рассказывает, сопротивляется, его могут уколоть, чтобы сломить волю.

А один человек, который сидел, на моих глазах вообще кардинально изменился. Был разговорчивым, его увели на допрос, через два дня привели, он весь был… видно, что по полу валялся, его пинали. Он изменился психологически. У него глаза были выпучены, ходил, все время крестился, и разговаривать совершенно перестал. Либо укололи, либо избили, но что-то произошло.

— Когда вы попали в плен, через некоторое время после задержания боевики устроили "пресс-конференцию", если ее можно так называть…

— С Геннадием Беницким (еще один задержанный боевиками луганский блогер – ред.)? Я его тогда первый раз увидел на этой "пресс-конференции". Нас с мешками на голове привели на это мероприятие. Когда выводят из камеры, открывается кормушка, через которую еду подают, руки за спину назад засовываешь в кормушку, надевают наручники, мешок на голову, куда ведут – никогда не рассказывают. И когда сняли мешок, смотрю – он сидит рядом. Вот такая "пресс-конференция" получилась. Там стояла камера, и двое сотрудников "МГБ" задавали вопросы. И все. Это не пресс-конференция. Никого в зале не было.

— Как вы думаете, зачем это было нужно?

— Информационное поле создают. Вся информация идет очень фильтровано. На оккупированной территории, по крайней мере в Луганске, я сколько не пытался, ни украинское радио, ни украинское телевидение поймать не мог. Пресса там вся подконтрольна. Т.е. там все очень хорошо фильтруется. Подбирается, режиссируется, чтобы создавалось впечатление, что Украина забыла про Донбасс, никому ничего не нужно, соответственно, чтобы у людей не возникало желания сопротивляться и т.д.

— Так называемая "прокуратура" во время вашего задержания, активно показывала радиодетали, которые у вас были, и это стало частью обвинений.

— Мне через три недели стукнет 47 лет, и из них 40 я с паяльником в руках провел. Поэтому деталей у меня большое количество.

— Я имею ввиду, что эта версия возникла на месте, т.е. они пришли, увидели радиодетали, и решили показать картинку, что вы – шпион, или они раньше следили?

— Что увидели, то и додумали. До войны я занимался разработками электроники. Самое крупное – GPS-средства мониторинга транспорта, которые устанавливаются на машины, чтобы хозяева предприятий следили, где ездит их транспорт. Видимо, они посчитали, что это шпионская техника. Никакой взрывчатки или оружия при обысках обнаружено не было, поэтому на допросах меня попытались прессовать по поводу оружия, но так ничего и не нашли.

— Когда появилось ощущение, что , возможно , получится в ыйти на свободу?

— Надежда никогда не пропадала. Мне сотрудники "МГБ" еще до нового года сказали: "мы тебя подали на списки для обмена". В личном общении высказывали уважение за то, что я не сломался на допросах, никого не предал. Мол, "ты мужик, молодец, мы тебя подали на обмен".

— Когда вас задержали, в это же время взяли в плен и ультрасов "Зари" (фанатов футбольного клуб ФК "Заря", Луганск, приговоренных боевиками за сжигание флага "ЛНР" к заключению под стражей – прим.ред), и блогера Геннадия Беницкого. Многие обсуждали, что таким образом сепаратисты пытаются создать видимость раскрытия некой "преступной проукраинской группировки".

— Мне делали очную ставку с Владом из "Ультрас". Его спрашивают: вы знаете этого человека? – Он говорит: нет. Мне говорят: вы знаете этого человека? – Я говорю: нет. А никнейм "Луганська хунта" знаете? Я говорю – да, в twitter читал. Его спрашивают – а никнейм "Эдуард Луганск" знаете? – он говорит, да, тоже в twitter видел. Вот по никнеймам мы друг друга знали, а лично не были знакомы.

— А еще с кем-то проводили "очную ставку"?

— На пресс-конференции Беницкого рядом посадили. Ну, тоже спросили – знаешь/не знаешь? Я его в первый раз видел, и все.

А у меня, когда при обысках дома и на работе изъяли компьютеры, стали просматривать переписку в Facebook. Нашли мою переписку с бойцами ВСУ, со служащими СБУ, с пресс-центром АТО, волонтерами, где я передавал координаты военных объектов россиян, перемещений военной техники, видео- и фотосъемку. Они это все обнаружили. И на основании этого возбудили второе уголовное дело по статье 335-й  "Измена родине и шпионаж в пользу иностранного государства – Украина". И тогда на меня, пока я полгода сидел на подвале, собирали уголовное дело, чтобы передать в "суд". Уголовное дело составляло три толстых тома по 500 страниц скриншотов моего Facebook, в качестве вещдоков были мои очки, которые на аватарке. И вот, это всё уголовное дело. На его основании меня всё лето судили. Сопротивлялся как мог, но в итоге мне присудили 14 лет особого режима.

— 14 лет присудили из-за фотографий техники?

— Из-за того, что я общался с украинскими силовыми структурами и сливал информацию по "военнослужащим" (боевикам "ЛНР" – прим.ред.), военной технике.

— Как долго это происходило?

— Общались в Facebook, от момента начала оккупации и до момента ареста, практически каждый день общался 2,5 года.

— Вы фотографировали технику как-то незаметно?

— Да, нашел где узел связи расположен – поснимал, передал информацию, где там какие склады и т.д.

— А военные объясняли , как они это будут использовать? Это будет использоваться в военных целях , или для передачи в международные организации?

— Никак. Волонтеры сказали, что они просто собирают общую информацию, карту, где что расположено. Многие кто там остались, передавали то же самое, и продолжают передавать.

— Что вас мотивировало заниматься этим?

— Патриотизм. Потому что терпеть это безобразие… Большинство людей терпит, но молча. А у меня была потребность как-то сопротивляться агрессии. Подавляющее большинство людей там говорят, что жить стало намного хуже, чем при Украине, и, мол, когда же это всё кончится. Некоторые решаются на более активные действия.

Последнее видео с российской боевой техникой, снятое и загруженное на Youtube Неделяевым

— Почему решаются немногие?

— Ну, если почитать что пишут психологи, то любая человеческая популяция на 80% состоит из людей, которые – пассивная масса, которых беспокоит, чтобы дома тепло было, и было что покушать. На активные действия она не способна. 17-18% составляет активная часть населения, которая легко может быть манипулирована какими-то идеями, средствами массовой информации, участвует в каких-то там акциях, протестах, всё. И только 2-3% составляет число людей, которые снаружи не могут быть манипулированы, они критически относятся к информации вокруг и сами выносят суждения. Получается, 97-98 % населения находится под жестким прессингом СМИ, промывки мозгов и тд. Только 2-3% понимает, что происходит на самом деле. И вот, сколько людей из этого количества могут совершать активные действия? Не больше процента.

— "Заключенные" как-то воспринимали переворот в "ЛНР"? Боялись , что как-то изменится отношение к ним , или их положение?

— Честно говоря, трудно сказать. Все в напряженном состоянии, сидят и ничего хорошего не ждут. Какие бы изменения не происходили, они всегда не очень хорошо отражаются на зеках. В последнее время тюрьму стали очень сильно "прочищать". Если раньше (те, кто сидел в 2015-м году, рассказывали) чуть ли не в каждой камере был телефон, то сейчас связь в тюрьме очень сильно выбили. Т.е. вычищают запрещенные предметы, телефоны, практически стерильно.

— Как проходил ваш день в следственном изоляторе?

— В СИЗО намного лучше, чем в "МГБ". Там подъем в 6 утра, утром проверка заключенных согласно списку, потом завтрак. Потом, после завтрака выводили на частную прогулку на крышу, комнатёнки такие четыре на четыре метра. Потом обед, потом, соответственно ужин. Раз в неделю выводили в баню, но это летом. Зимой реже, раз в 2-3 недели.

— Что вы делали в оставшееся время?

— Что хочешь – то и делай. Спать нельзя, можно сидеть, либо ходить, либо читать. Я, в основном, читал. А последние месяца три нам даже "оперативник" притащил в камеру телевизор, можно было смотреть российское телевидение. Там другого нет. Около 30 российских каналов, и всё.

— Местный "ГТРК ЛНР" никто не смотрел?

— Я его туда же отношу, потому что флаг там очень похожий. Когда телевидение в Луганске вообще выключили, когда этот "переворот – не переворот" проходил, мы смогли поймать "UA Перший". В очень плохом качестве, но мы его пару дней все-таки смотрели, хоть какие-то новости украинские. В обычном режиме те вещательные каналы, которые есть в Луганске, своей частотой забивают украинские каналы, поэтому принять их просто нереально. То же самое происходит и с радио – они вещают на тех же частотах, что и украинские радиоканалы, поэтому внешний сигнал забивается мощным местным сигналом и не проходит. Интернет раньше хоть как-то проходил через Украину, но кабель перерубили – сейчас идет через Россию, поэтому весь трафик фильтруют, и большинство украинских новостных ресурсов блокируется. Например, до ареста у меня была почта на ukr.net, и я уже не мог попасть туда. Т.е. шла блокировка ресурса. Так что всё там очень зафильтровано.

Фото: Д. Павлов/"Сегодня"

— Не страшно было ловить "Перший національний", ведь телевизор могли отобрать?

— После подвала уже мало что пугает. Поэтому, я же говорю, тюрьму я воспринял вообще как курорт после того, как побыл на подвале. Там содержание намного хуже.

— Как чувствуете себя после возвращения? Как ощущается этот контраст?

— Постепенно вхожу в русло. Я мало просидел – всего 13 месяцев. Хуже всего ребятам, которые сидели в Донецке, которые сидели до трех лет. Вот им труднее всего психически. Потому что они уже очень привыкли к тюремной обстановке, тюремным понятиям, порядкам. Им труднее адаптироваться. Мне не сложно, потому что я провел там всего 13 месяцев. Немного.

— Вы коренной луганчанин?

— Не совсем. Я родился возле Донецка, за 50 км, в городе Дзержинск. В третьем классе родители меня перевезли.

— Как сейчас с ощущением того , что вы не можете туда свободно вернуться?

— Я уверен, что я туда вернусь, вот только вопрос – когда? Я знаю, что Украина там снова будет. Уверен в этом, но вот когда – единственное, чего не знаю. Это может произойти этой весной, а может следующей. Но я думаю, что это не затянется надолго. Уверен в этом.