Екатерина Гандзюк дала первое интервью после нападения: «Все задержанные причастны»

Советница Херсонского городского главы Екатерина Гандзюк, которую 31 июля облили кислотой, впервые дала интервью. Она рассказала, что узнала того, кто на неё напал, о причинах покушения и расказала, как чувствует себя после проведённых операций:

— Ты видела лицо нападавшего?

— Сбоку видела.

— Ты смогла бы его узнать?

— Да.

— А из тех задержанных, которых мы видели?

— Это тот, о котором говорят, что он облил кислотой. Я узнала того человека, о котором это говорят. Нет никаких сомнений в том, что все задержанные — причастны.

— Как вообще продвигается работа со следствием?

— Сейчас никак, но это с моей стороны, скорее, — я не в состоянии на самом деле.

— Как ты оцениваешь работу следствия? Оно проходит нормально?

— Главное следственное управление — хорошо. Они очень быстро нашли и задержали тех, кого лично я считаю виновными.

— Какая причина того, что тебя облили? Имеешь какие-то конкретные предположения?

— Нет. Мы должны знать имя заказчика, они должны его назвать. Только тогда мы поймем, зачем.

— У тебя есть какие-то личные соображения?

— Нет.

— То есть это не из-за конфликта, например, с полицейским?

— У меня было слишком много конфликтов для того, чтобы я могла выбрать какой-то один из них, который стал бы причиной такой ситуации.

— А какие угрозы были?

— И дня не проходило, чтобы мне никто не угрожал. Трудно сказать. Такие конфликты — это очень «нехерсонская» тема. У нас не принято так делать. Так не решаются конфликты ни с политическими конкурентами, ни с какими-либо другими. То есть это что-то совершенно новое.

— То есть это вот эта серия, которая длится в течение года? Это все похоже?

— Да, мне похоже. Мы должны знать имя заказчика. Пока они его не назовут, это все не имеет смысла. Исполнители те, без сомнения. То, что исполнителей специально ищут в правовой среде — это, я думаю, не секрет. Уже неоднократно по уголовному делу, которая возникала, виновника сначала искали в правой среде. Меня это не удивляет.

— Ты можешь узнать их для суда?

— Я могу свидетельствовать в суде, что это тот человек.

— Полиция, СБУ спрашивали тебя об этом?

— Нет. У меня был только один допрос в СБУ, первый. Мне было очень плохо после него, поднялась температура. Мы прекратили эту практику.

— То есть ты считаешь что те, кто сейчас задержан, и являются исполнителями?

— Да.

— Для чего нужна акция, которая состоится в четверг? Почему это важно для всех нас?

— Мне кажется, мы преступно ослепли в том, что между всеми этими нападениями существует связь. Мы слишком хотим пойти в региональный контекст. Нам очень удобно спрятаться за тем, что это делает какой-то местный Карабас Барабас, издевается над местным активистом. Мы не хотим увидеть больший контекст, а он есть. Это не просто так. Такое количество нападений за такой короткий срок, оставшихся без наказания, при таком попустительстве полиции — мне кажется, очень важно об этом громко сказать именно на Банковой. Мне кажется, Банковая должна не менее тоже об этом громко заявить. Они должны прозреть. Пока они не видят этот прогресс.

— Может, глупый вопрос, но чувствуешь ты улучшение?

— Пожалуй, я должна чувствовать улучшение, но оно все равно связано с постоянной болью. Это еще надолго. Это ожоговая болезнь — ее особенность в том, что она длится очень долго. Надо иметь много терпения. Задача состояла в том, чтобы выключить меня на несколько месяцев. Чего я считаю это покушением на убийство? Потому что кислоту вылили мне на голову. Если бы хотели просто предупредить или изувечить, лили бы на руки, ноги, на лицо — куда угодно. Но литр кислоты, который вылили на голову…».