Странные времена пошли: туристов много, а людей все меньше. Нет людей, понимаете?!

Этот человек – один из самых известных закарпатцев и в то же время один из самых загадочных. Художник, скульптор по дереву, монтажник бетонных конструкций Иван Щур.

Но это он официально – Иван Щур. А для людей, которые его знают и которые хотят познакомиться, – Янко Деревляный, хозяин приюта на Яворнике (гора с полониной на территории Великоберезнянского района Закарпатья). Есть куча неофициальной информации о нем – слухи, байки, даже легенды, есть официальная: он хозяйничает в здании под Яворником, что служит пристанищем для туристов, которые устали или заблудились, а то и специально пришли сюда ради знакомства с ним. Ведь, правду говоря, основная достопримечательность Яворника – это и есть Янко Деревляный.

КАК Я СТАЛА «ПОЗВОНОЧНИКОМ»…

Приют для туристов на этой долине построили еще при чехах (Закарпатье входило в состав Чехословакии с 1919 до 1939 года. – Ред. ). На том месте и сейчас есть здание – правда, года два назад там произошел пожар. Но сейчас его активно восстанавливают. Убежище Янка Деревляного – чуть ниже вершины Яворника. Эта местность называется Юдина вершина. Собственно, его убежище – это два здания, одно из них – кострище (то есть место для посиделок за костром с крышей над головой). Здесь можно переждать непогоду, поесть, согреться чаем и другими интересными напитками, поспать, поиграть на трубе или барабанах, поснимать пейзажи на окраинах, поболтать при свечах, испечь в огне уникальные блюда – как например «цыганскую капусту, фирменное Янково блюдо… Собственно, масса возможностей. Но основное, пожалуй, для чего сюда стоит ехать – это и есть сам хозяин этого места.

Я мечтала попасть к Янко давно – хотелось прикоснуться к этой живой тайне. Ведь, насколько он известен (по преданию "сарафанного радио"), настоль же мало такой информации, чтобы можно было об этом человеке составить свое мнение. Зато в интернете много его фотографий. Можно смотреть на них бесконечно и по всем понимаешь одно: этот человек – действительно великая тайна. А с такими всегда хочется встретиться. О встрече с таким в старости вспоминают – о, а я с ним был знаком!

Однако мне все не выпадало возможности попасть на Яворник. Есть такое суеверие, мол, если тебе не надо туда, то ты там не будешь. Действительно, при планировании поездки на Яворник мне постоянно что-то мешало. То нет времени, то когда уже даже и собралась – сорвалось. Но с энного раза все-таки получилось.

Удалось договориться с дочкой Янко Маричкой о том, чтобы ее папа выкроил мне кусок своего времени – для знакомства и разговора – так мы с коллегой стали «позвоночниками» (от понятия «прийти по звонку»), одним из видов визитеров, на которые их делит сам хозяин Яворника. Но приехали мы раньше чем предупреждали: около десяти утра, только успели позавтракать.

На звук машины вышел сам хозяин. На лице читалось немного – собственно, что-то вроде «ну заходи, раз пришел». Одновременно с этим бесстрастием поразило теплое рукопожатие – не от тепла Янковых рук, а от того тепла, которое человек вкладывает в этот привычный ритуал. И еще произвело впечатление обращение: «Проходьте, панночко!»

В доме, где живет Янко (хотя на самом деле он больше времени живет внизу, в деревне, а на Яворник приходит работать с деревом, или, собственно, строить, ради туристов) невероятно уютно. Уют этот делает естественный материал (дерево и камень, из которых сделаны и дом, и все в нем) – а еще и то, что здесь все «хенд мейд» – все, на чем сидят, лежат, за чем едят – сделано чьими-то руками.

Также добавляет шарма отсутствие электричества (свечи с нагаром и оплывшим воском – как свидетели того, что здесь происходило вчера), хотя в комнате таки поскрипывает польское радио – от батарейки, и оно тоже дает свой шарм. А еще – теплая печь, в которой потрескивает огонь, а на ней бурлит кипяток в чайнике. В комнате резко пахнет чесноком, на столе – нарезанное ломтиками сало, чеснок, остатки хлеба. Янко угощает чаем (хотя он не пьется при таком запахе совсем), мы садимся к столу и начинаем разговор.

Расспрашиваю прежде всего, конечно, о Яворнике, этом приюте, его идее – хочется узнать, зачем этому человеку все это.

— Меня без этого места нет, – просто отвечает он. – Я здесь с 77-го года. Сначала оформлял базу в Дубовой роще, затем – верхний приют, потом перешел сюда. Эта хата документально – территория села Соль, даже номер – 138. Такая крайняя хата в селе. Верхним приютом занимался с 92-го года, параллельно работал здесь, это была как экспериментальная база – делал здесь скульптуры огромные (сын Янко говорит, что тогда эта местность имела душу, когда здесь стояли те отцовские скульптуры. – Ред .). Я с тех пор, собственно, и начал по лесу ходить – искал себе материал, дерево. Тогда и привязалась ко мне кличка «Деревляный». Так эта местность и стала моим стилем жизни – работа с деревом, лес и Яворник. Я ничем другим заниматься не могу и не хочу. Это болезнь, здесь логики нет ни грамма. Но одновременно это сделало мне такое амплуа человека, постоянно живущего в горах, сделали меня здесь «отшельником», – иронизирует Янко.

— Вас раздражает такое амплуа? – интересуюсь я.

— Конечно, ну какой из меня отшельник? На отшельника или просветленного я не тяну. Потому что отшельник – это человек, который ничего не производит. Тот монах на Тибете сидит себе в пещере, молится в монастыре – и все. А я на него смотрю – и меня интересует не он, а кто строил тот монастырь. Потому что я сам всегда в работе.

— А что касается Яворника, этой местности, ее идеи – она, слава Богу, уже давно превратилось в то, что я хотел. Это место, где встречаются разные люди. Для чего? У каждого своя причина – но каждому из них Яворник что-то дает. Номинально приют действует, он принимает людей – но кроме того, здесь сходятся люди невероятных судеб. Кто-то приходит просто отдохнуть, кто-то — вложить сюда свою душу. Я их называю сподвижниками Яворника. Это – родня, семья Яворника – это около ста человек. Вот Юрий (человек, который ночевал сегодня, фотограф, занимается аэросъемкой) – здесь каждую неделю. А эти камни в доме клал такой парень – он на них молился! Поэтому все здесь, каждая деталь сделана с удовольствием. Это создает необычайную ауру. Вот недаром большинство пар, которые здесь были или ночевали, потом поженились. И это не просто так! Я тут такие эмоции от влюбленных видел – когда в любви у костра признаются, это, знаете, надолго запоминается. Легенды-легендами, но так оно и есть – 25 пар моих друзей, которые ночевали у меня сверху, поженились. А вот недавно известный наш писатель Андрей Любка, завидный жених, здесь со своей девушкой сутки побыл – через три дня сказали всем о свадьбе, – смеется в усы Янко. Поэтому Яворник каждому человеку что-то дает. Хотя теперь странные времена пошли – туристов много, а людей все меньше. Нет людей, понимаете? – вздыхает Янко.

— А как определить – человек перед тобой, или турист?

— Я всегда определяю по тому, как человек разговаривает.

Интересно, что у Янко есть серия портретов приезжавших в Яворник. Ведет такую картотеку с 77-го года. Некоторых, чьи портреты в Янковой папке, уже и в живых нет.

А туристов хозяин Яворника делит на три категории – «проходимцы», «позвоночники» и олигархи.

— «Проходимцы» – это те, кто просто мимо идут – и случайно заходят. «Позвоночники» – это вот вы, о вас мне дочь говорила, что приедете, я вас ждал. А олигархи – это отдельный пласт, как раз на прошлой неделе здесь были. Мужчины на крутых «квадриках» ехали – а их жены вверх пешком шли, ну, и это такое. Они какие-то такие странные – деньгами здесь бросаются за чай, а потом, через несколько часов пребывания там, становятся на людей похожи, они возвращают себе здесь, на Яворнике, человечность.

А еще интересно, что именами людей Янко называет деревья. Особые деревья.

— Растет у меня тут бук, почти столетний, толстенный и ровный, это дерево непростое. Имеет силу на детороджение. Я назвал его Йожеф. В честь одного спортсмена горнолыжника – невероятной красоты и силы человек, хороший семьянин, отец. Туристы слушают рассказы о дереве, подтрунивают – а потом сами, как это дерево видят, обнимают его, отступиться не могут. Там такая сила, такая там энергия течет – интригует Янко. – Здесь, говорит, деревьев много, но есть особые – я им даю имена.

Я действительно заинтригована – прошу Янко пройтись лесом. Посмотреть на эти уникальные деревья – заодно и поговорить. Еще перед дорогой успеваю спросить:

— Вот вы мне сейчас о стольких рассказали: кого Яворник поженил, кому ребенка помогает родить… А что для вас значит это место?

— А я ради этого и живу, ради этих людей. Может, мне Яворник и не дает, а наоборот, отбирает. Как честно, то я счастлив, что могу сделать им картошку, испечь капусту и подать теплый чай. В каком-то глубоком смысле – это для меня лучшая мастерская. И в практическом, и в духовном смысле. Поэтому ответ на ваш вопрос – почему я это делаю – в том, что этот приют на Яворнике, эти разговоры с людьми, эти походы в лесу, работа с деревом – это все моя молитва. Я здесь молюсь!

— Скажите, а что самое дорогое дал вам Яворник – с каких пор вы здесь?

— Жизнь. Если бы не он – я бы не жил. Он не то что дает мне жизнь – он не дает мне умереть. Это иной подход. Я здесь в лесу этом тысячи раз умирал – были два-три таких выхода наверх (из сотен тысяч выходов), когда думал, что умру. Был двойной снег, это когда наст сверху, а внизу – еще один твердый пласт, ты постоянно проваливаешься, барахтаешься – и можешь без силы увязнуть в таком снегу. Я здесь кричал так, что все живые бежали из леса. Я шел из леса наверх 5,5 часов – а обычно это полтора часа длится. Когда вышел, кипел так, что порубил бы топором все живое, что на пути бы встретилось. Это страшные сцены из жизни. Но они дают ощущение, такое странное, знаете, – если ты тогда не сдался, то еще многое сможешь. Это страшное ощущение, должен вам сказать. Ну, пойдем, – как вам мои деревья заинтересовали, я вам о них расскажу.

Я переодеваюсь – одеваю кожаную теплую безрукавку на шерсти, резиновые сапоги – и мы идем.

«В МИРЕ НЕТ КРАСИВЕЕ ЛЕСА, ЧЕМ БУКОВЫЙ»

— В мире нет красивее леса, чем буковый, – начинает свою экскурсию хозяин Яворника, а осенью – и подавно. И осень, которая бывает здесь у нас в Карпатах – ни с чем не сравнится. Вот ваш коллега (кивает на фотографа) это подтвердит – когда осень золотит буковый лес (это у нас тут называется «золотой лист») – красота такая, что люди падают в обморок!

— Здесь, где мы с вами сейчас идем – это одна из крупнейших контрабандных троп, – продолжает Янко (Березнянщина граничит со Словакией и Польшей, в этих лесах, действительно чаще всего ловят нелегалов на границе с ЕС. – Ред .). – По ней одни бандиты ходят. Бывает, и ко мне заходят, конечно. Я никого не выгоняю, будь то украинец, чех, араб или вьетнамец. Одна женщина как-то в знак благодарности за приют даже такую большую оранжевую чалму подарила – где-то там она у меня есть. А недавно здесь искали сепаратистов ребята из Нацгвардии – захекалися ходить этим лесом.

Мы идем обозначенным путем – он ведет вниз из Яворника в села Кострина или Соль. На горизонте виднеются польские и словацкие горы – телефон "приветствует" в роуминге. По дороге Янко отбрасывает топориком – он никогда без него не ходит – ветки с тропинки: вот такая маленькая ветка, объясняет, а может к большой беде привести, становишься на нее, скользишь и падаешь с растяжением сухожилия.

Что-то спрашивая, я постоянно обращаюсь к Янко «пан». Он, наконец, не выдерживает и просит прекратить.

— Ой, только не обращайтесь ко мне так – «пане Янку» или, что еще хуже, «пан Иван». Во-первых, у нас даже поговорка такая есть – «нигда еще не было с Ивана пана», а во – вторых — это грамматическая ошибка, которую ввели в языковую практику и используют всей страной. Но мы с вами – из местности, где обращались с этим словом «господин», но говорили – моему отцу, например, – «пан Щур» или «пане вчителю» – только по фамилии! А когда по радио к Парубию обращаются «пан Андрий» – это хамство.

Интересно, что Янко Деревляный происходит из известной учительской семьи. Его отец из одного села с Августином Волошиным.

Тем временем мы заходим в первобытный лес. Вскоре доходим до бука Йожефа.

— А откуда вы взяли, что он имеет детородную силу?

— Старые люди о нем так говорили. А я его просто назвал. Вот вы его обнимите – не боитесь? – сами почувствуете. Вы их не видите, но там такие энергетические токи проходят! И вы сейчас тем живитесь.

Послушно обнимаю дерево, толстенный и высоченный бук приятный на ощупь, у него гладкая кора, он пахнет сырым лесом, и рядом с ним действительно уютно и приятно.

— Был у меня период в жизни, когда я болел, – говорит Янко. – Врач посоветовал идти в лес. Я здесь лечился: ходил между этими деревьями обнимал их – это для меня была панацея. Они здесь все мной обцелованы. Хотите посмотреть еще пару?

— Конечно, – говорю. И Янко ведет нас к Ивану и Маричке – двум 90-летним букам, которые растут метрах в 300 от бука-Йожефа. Аккурат вокруг этих буков – кабанья тропа. Лучше им на пути не становиться, говорит хозяин Яворника.

Здесь добрый десяток деревьев с именами. Янко дает их только тем, которые чувствует – объясняет. На общем совете решаем сейчас к ним не идти – у хозяина еще дела, а нам скоро ехать. Поэтому опираемся об Ивана и Маричку, Янко Деревляный соглашается ответить на мои «детские» вопросы. Говорит – они должны быть интересные – потому что раз детские, значит, искренние.

А мне хочется услышать от этого человека его «мысли по поводу». В первую очередь спрашиваю о лесе, интересно, как он видит его будущее – учитывая те беспрецедентные рубки, которыми карпатский лес уничтожили и продолжают, несмотря на усыхание лесов…

— Скажите, вы постоянно в лесу – какое будущее у этих гор, у этого леса?

— Нет будущего. Это фатализм. Эти деревья, которые здесь сейчас стоят – это наши надгробия, надгробия над нашим временем. Здесь будет – может быть, если не остановимся – а мы, похоже, не собираемся останавливаться – огромная пустыня.

Вы интересно подметили, что я в лесу. Я – действительно, В ЛЕСУ. А большинство людей – только У ЛЕСА. Только пользуются им, берут с него – это варварство. Рубят, трелюют, прорезают дороги… Это насилие в лесу. Не я живу в лесу, а лес наполняет меня. Я говорил вам уже, что вылечился в лесу – я просто обнимал деревья, говорил с ними. Я просто у них прощения просил за все то, что люди с ними делают, замаливал перед ними грехи.

— Какова ваша мечта?

— Строить – до смерти. Главная фраза моей жизни – я боюсь не успеть. Все остальное – пустое. Сегодня у меня там в приюте собралось миллион людей и миллион прекрасных врагов, которые не дадут мне свою работу сделать.

— Как чувствуете времена, в которых мы живем сейчас, в которых оказалась наша страна, народ… – Янко обрывает меня, лукаво улыбаясь, не дослушав вопрос, и говорит:

— Гражданочка, политика в лесу звучит нехорошо. Посмотрите, какая красота вокруг! Не будем об этом. Когда очаровательная женщина говорит о политике – она теряет очарование.

— Хорошо, скажите тогда, что такое любовь?

— Это Вседержитель.

— А что в жизни самое важное?

— Работа. Работа – Бог.

— Что такое деньги, и сколько их надо для счастья?

— Лотерея – ничего не сделаешь. У людей сейчас фантастически путанное выражение «заработать деньги» – вот я всю жизнь зарабатываю деньги. А приходит ко мне человек, который украл, смахлевал, наварил – и тоже говорит: «Я заработал деньги». Наколоть на разнице – это считается сейчас чистейший труд.

— Какой смысл жизни?

— Пока топор в руках – я живу. Этот топор, кстати, на «Запорожстали» делали по моему эскизу – здесь титановые накладки, рукоять из граба, ему 35 лет, много выдержал. Кстати, топор, ремень и баклаги – на Закарпатье считаются тремя атрибутами, которые пережили тысячелетия. Они никогда не выходили из обихода.

— Чего вы боитесь?

— Я всегда боюсь. Бога не боюсь – это мой сподвижник, бояться Бога – это лицемерие. Любой духовник вам скажет – что боязнь Бога – грех. Бояться можно неизведанного – и всегда быть начеку. Одна женщина в художественном училище мне сказала – «Ваня, если ты будешь обращать внимания на мелочи – жизнь никогда не застанет тебя врасплох».