В благотворительности идет закономерная эволюция

Фото из личного архива А. Гулевской-Черны

На фото: Анна Гулевская-Черныш.

Эксперт по институциональной благотворительности рассказала о трудностях пути ко всеобщему благу и новом, чисто украинском значении слова "волонтер".

— Анна, расскажите, как начиналась благотворительность в современной Украине?

— В 1998 году был принят первый закон о благотворительности. До этого существовали только законы об общественных организациях и регистрировались у нас официально только общественные организации. Почин в этом направлении дали представительства международных благотворительных организаций и фондов — "Надія і житло для дітей", "Християнський дитячий фонд", "Кожній дитині". Это мощные европейские организации, которые занимались и до сих пор занимаются проблемами сирот, социально неблагополучных детей и их защитой. В 2004—2006 гг. в Украине начался рост экономики и стали создаваться первые корпоративные частные фонды: Фонд Рината Ахметова, Фонд Виктора Пинчука, Фонд братьев Кличко и другие. Они запустили новое направление — частную и корпоративную благотворительность, начали более точечно и системно подходить к решению той или иной проблемы.

— Приходилось ли организациям и фондам испытывать кризис доверия со стороны людей?

— Проблема доверия — одна из ключевых в нашем обществе. Уровень доверия к благотворительности и благотворительным организациям в Украине не всегда был высоким. До последних лет было трудно найти информацию о деятельности фондов, единицы из них были прозрачными и подотчетными обществу, публиковали отчеты о своей деятельности. Те фонды, которые пришли работать надолго, понимают, что их отчетность должна быть постоянной. Есть национальный рейтинг благотворительности, где всем предлагают открыть свои сайты для отчетности. Только открытость позволяет фондам собирать публичные средства.

— Известно о ряде проблем во взаимодействии государства и благотворительных фондов. Это единичные ситуации или, к сожалению, стандартные?

— Для тех благотворительных организаций и фондов, которые решают проблемы государственного уровня, взаимодействие с властями, конечно же, очень важно. Иногда чиновники работают быстро и эффективно, а иногда входят в состояние ступора. Тогда все останавливается, и диалог наладить невозможно. Чиновники игнорируют предложения от общественных благотворительных организаций по улучшению законодательной базы по гуманитарной помощи. У нас ситуация, когда все зависит от чиновника, от человека, от личности, который возглавляет тот или иной государственный орган. Если он готов сотрудничать, то и его структура работает. Если руководителю это не нужно, его ведомство так же пренебрежительно относится к общественному сектору. Но государство должно понять, что партнерство с благотворительным сектором будет иметь для него плюсы и выгоду. Работа государственных систем станет намного эффективнее, если она будет объединена с усилиями благотворительных организаций.

Иногда наоборот, чиновники пытались начать сотрудничество, но столкнулись с непрофессионализмом общественных организаций. У представителей государства, естественно, нет желания работать с непрофессионалами, то есть непрофессионализм единиц может повлиять на отношение ко всему сектору. Поэтому я рада, что очень активно работают юристы Фонда Ахметова над разработкой предложений по гуманитарной помощи, активно вовлекались на протяжении последних лет в работу над законопроектами по благотворительности, освобождению от налогов раненых граждан, семей погибших, переселенцев. Когда вовлечены юристы-профессионалы, сразу виден позитивный результат такого сотрудничества.

— Как вы оцениваете деятельность Фонда Рината Ахметова в мирное время и в сегодняшних условиях войны на Донбассе?

— На мой взгляд, Фонд Рината Ахметова привнес достаточно важные вещи в развитие Украины. До войны — один из самых системных фондов, который реализовывал программы, проекты, направленные не на решение сиюминутных проблем и ситуаций, а на устранение их первопричин, меняя систему и качество жизни в стране. С началом войны приоритеты стали другими. На сегодняшний день он является крупнейшим украинским фондом, который оказывает гуманитарную помощь людям, пострадавшим от военных действий на востоке Украины. Это необходимая работа, которую государство сегодня не может выполнить в полном объеме. Хочется верить, что, когда война закончится, Фонд вернется к своим проектам и будет лидером не только в гуманитарной помощи, но и в целом в благотворительности, как это было до войны.

— Как вообще военные действия на Донбассе влияют на работу благотворительных организаций?

— Нужно отдать должное, что некоторые крупные частные фонды не уменьшили объемов работы, а даже увеличили их в связи с гуманитарной катастрофой на Донбассе. Другие уменьшили или сократили свои программы. С ухудшением бизнес-ситуации закрылись многие банки и благотворительные фонды, которые были при этих банках. Но при этом появляются новые фонды — частные, семейные. Я думаю, идет такая закономерная эволюция. Одни уходят — другие приходят. У них новые взгляды, веяния, подходы, понимание своей прозрачности, подотчетности, и это хорошо. Но важно, чтобы фонды, которые существуют давно, продолжали показывать и передавать свой наилучший опыт.

— Можно ли сказать, что люди, которые долгое время получают гуманитарную помощь, привыкают к ней и воспринимают ее как постоянную обязанность государства? Не приводит ли благотворительность к появлению иждивенцев?

— Мы не можем говорить это обо всех. В довоенный период мы много говорили об этом на примере детей-сирот, которые воспитываются в интернатах. Находясь там, они становятся иждивенцами и считают, что государство им всем обязано. Они не предпринимают никаких усилий для того, чтобы самостоятельно выстроить свою жизнь. От интернатной системы надо уходить, и этим активно занимается Фонд Рината Ахметова и еще несколько фондов. С гуманитарной помощью похожая ситуация. Есть те, кто не может заботиться о себе сам. А есть другие, которые пользуются ситуацией: могут работать, но начинают паразитировать на помощи и не ищут новое место в жизни. Сегодня многие благотворительные организации внедряют программы по профориентации и личностному росту человека, чтобы у него развились навыки самостоятельной жизни.

— Есть ли какая-то специфика в украинской благотворительности по сравнению с другими странами?

— Сегодня — да. Наша специфика в том, что за годы военного конфликта изменилось значение слов "волонтер" и "волонтерство". Я считаю волонтерство одним из видов благотворительности: ты отдаешь не деньги, а свое время, ресурсы, личные навыки, знания — то, что иногда более важно, чем деньги. У нас волонтер — тот, кто сегодня спасает страну, делает реформы, пытается изменить жизнь к лучшему. А вообще в мире волонтер — это человек, который чистит лес или ухаживает за бабушками, или играет, занимается рукоделием с детьми в больницах. В Украине сегодня понятие "волонтер" по индивидуальной вовлеченности на порядок выше, чем на Западе. Это одно из главных изменений, которые произошли за последние пару лет. И это хорошо, потому что заставляет людей думать о своей роли в истории и нести ответственность за свою жизнь.